Каждый человек когда-нибудь да задумывается над понятиями «друг» и «дружба». Сегодня этот нелегкий вопрос встает перед людьми особенно часто, ибо в современном мире остается все меньше места для искренних и бескорыстных чувств, и человеческие отношения подталкиваются к губительной формуле: если выгодно — он мне друг, невыгодно — его не замечаю! Зенит славы и тишина забвения испытывают дружбу на прочность, и тогда становится особенно ясно, было ли это дьявольским наваждением, или стала она надежной гаванью, которая примет тебя у все поняв и простив. Дружба — вершина взаимопонимания между людьми и народами.
Конечно, сетования на порчу общественных нравов можно найти и в Библии, и в Коране, и у античных авторов, но там же, как и в других памятниках культуры всех народов, мы находим величественные гимны истинной дружбе и проклятия предательству как богомерзкому греху и крайней степени человеческого падения.
Дружба — не только стремление к взаимному доверию и пониманию. Хорошие друзья — это органичное взаимодополнение, когда каждый щедро делится тем, чем наделили его Всевышний, род, родители, народ. И так же органично сливают-
ся в верной дружбе симпатии, уважение, преданность, потребности и даже житейские, сиюминутные интересы. Нет одинаковых людей. И каждый ищет в дружбе свое. И у каждого из нас дружба — своя, предельно добровольная ноша, исполненная прежде всего внутреннего света самопожертвования. А в наше время материальной и духовной разобщенности, когда лучшим другом становится телевизор или супермаркет, настоящая дружба, как и обязательная молитва, воспринимается многими почти как рудимент романтизма, а порой даже как вынужденная благотворительность. Но дружба выше этого, ибо она дается Всевышним как момент просветления и осознания себя частицей мироздания для каждого человека. Друзей нам дарит Аллах, и надо обладать божественным талантом, чтобы распорядиться этим даром.
Непоправимо поздно приходит понимание, что любовь и дружба — те самые крылья, которые возносят душу человека к чистоте и свету над бездной мрака и невежества. Дружба и любовь — два важнейших крыла, несущих нас по жизни. Жизнь — слишком обыденное явление, и главными ее украшениями являются, как это ни банально может звучать, любовь и дружба, род и Родина. Иначе она теряет свой смысл. Я боюсь, что человечество, потеряв дар дружить, потеряет себя.
Горцы возвели дружбу, куначество в институт основных нравственных ценностей. «На дружбе держится мир», — любят повторять дагестанцы и верят в эту истину. Для них дружба — главный критерий жизни, мужества, верности. Так было. И пусть так будет.
Под знаком истинной дружбы прошло детство будущего имама Шамиля. Он уже тогда был необычайно серьезным и сложным человеком, требовательным к себе и другим. Поэтому, наверное, и друзья Шамиля были обычно старше него. Беспримерная дружба связала Шамиля с Гази-Магомедом, ставшим впоследствии первым имамом Дагестана. Этой дружбой освещена история Дагестана XIX века.
Юными мутаалимами, дервишами, они вместе исходили весь Кавказ в поисках знаний и истинных учителей. Сами стали признанными алимами. Но первым и верным учителем Шамиля навсегда остался Гази-Магомед, который проложил духовный путь Шамилю и даже своей мученической смертью, кинувшись на солдатские штыки, спас жизнь друга, бросившегося без тени сомнения и трусости следом за ним. Это было мужеством, верностью дружбе. И во имя этой верности Шамиль достойно продолжил дело первого имама Дагестана.
А началось все в саду у реки, где мальчишки- гимринцы лакомились ароматными грушами, равных которым не найти нигде в мире. Затем, как обычно, они устроили там состязания, которые, как это часто бывает, превратились в безобидную мальчишескую потасовку. Случилось так, что Магомеду (почетный титул Гази друг Шамиля Магомед получил позже, в зрелом возрасте за свою деятельность) пришлось вести борьбу сразу с тремя сверстниками. И тогда на помощь ему бросился Шамиль. Он так отважно ввязался в битву, что старшие ребята остановились, смеясь над неистовым сопротивлением еще совсем маленького горца. С большим трудом они оторвали его от одного из гимринцев, которого Шамиль норовил не только положить на лопатки, но и прижать к земле, как принято в Дагестане. После этого случая Гази-Магомед и Шамиль подружились и почти никогда уже не расставались. Гимринцы даже подшучивали: смотрите, мол, не трогайте Гази- Магомеда, не то Шамиль набросится как тигр и будете иметь дело с ним. В этой дружбе было что- то предопределенное и предначертанное.
Как и ко всему остальному, Шамиль к дружбе относился очень серьезно. Однажды, будучи еще подростком, он взял сушеное мясо, фрукты и пешком отправился в далекое лакское село Казикумух, чтобы навестить Гази-Магомеда, который учился в тамошнем медресе у устада (мастера, ученого) Джамалудина, будущего тестя Шамиля. По пути он остановился в Таш-Капуре и пришел на молитву в мечеть. Люди поинтересовались, кто он такой и куда этот маленький мальчик один держит путь. А когда узнали, что он идет навестить старшего друга в Казикумух, стали наперебой приглашать его к себе домой. Но Шамиль нашел кунака своего отца и переночевал у него, В пути он встречал людей, знающих аварский язык, но выручало Шамиля и то, что он в свои 12 лет уже мог легко говорить на арабском, который в горах знали многие. Учитель Гази-Магомеда, шейх Джамалудин Казикумухский, поразил Шамиля глубиной знаний и преданностью исламу. Устад, видя старания и чистоту помыслов Гази-Магомеда и Шамиля,, сказал, что если будут рождаться такие сыновья, то у Дагестана есть будущее. И то, что Гази- Магомед выбрал именно этого учителя, во многом определило и дальнейшую судьбу самого Шамиля, ставшего сначала учеником, а потом и зятем шейха, который был надежной опорой Шамиля в годы Кавказской войны, его духовным отцом. Гази-Магомед стал настолько авторитетным старшим другом Шамиля, что многие его учителя и друзья были учителями и друзьями Шамиля.
Даже когда Шамиль достиг зрелого возраста, авторитет старшего друга Гази-Магомеда оставался для него непререкаемым. Они часто спорили и по-разному смотрели на многие вещи, но прекрасно взаимодополняли друг друга.
Отец и мать Шамиля предпочитали, чтобы важные жизненные вопросы сына решались с участием Гази-Магомеда. И именно ему родители поручили поговорить с Шамилем о женитьбе. Шамиль в свою очередь попросил друга отправиться взглянуть на невесту, которую ему рекомендует тетя Меседу. И только после одобрения Гази-Магомедом выбора родителей Шамиль дал согласие на сватовство.
Друзья обошли весь Дагестан в поисках знаний и истинных учителей. Они прочли много мудрых книг и получили знания от высокочтимых алимов. Но жажда истины не покидала молодых людей и заставляла задумываться, сомневаться и вновь искать. Однажды, в Гимрах, они долго спорили и пришли к пониманию того, что путь к истине лежит через веру, воплощенную в конкретные дела. Падение нравов, повсеместная несправедливость, растущая зависимость крестьян от прихотей богачей и прочие негативные явления подтачивали дух Дагестана и вели к ослаблению веры. А значит, ослабляли и Дагестан.
Понимая, что великий путь духовного спасения начинается с первого шага, с первой ступени, которой в исламе является шариат, они стали руководствоваться принципом: если мы — мусульмане, если наши люди — верующие, давайте попробуем жить, как это подобает мусульманам, по законам, данным нам Всевышним. Это наша самобытность, дарованная нам Аллахом, и только она позволит нам избежать рабства. Как бы ни старались очернить шариат своими крайностями невежды, суть его проста и по-человечески понятна: мусульмане рождаются равными и свободными, мусульманин подотчетен только Аллаху. И закон должен быть один для всех. И главное для наших героев: молитвы рабов не будут услышаны. «Кто мусульманин, тот должен быть свободным человеком,» — говорил один из духовных отцов мюридизма, шейх Магомед Ярагинский. Свобода духа, просвещения и служение молитвам — вот смысл жизни тарикатиста.
По примеру своих учителей они начали с утверждения шариата в собственном селе. Изгнали муллу, который судил не по справедливому шариату, а по своему усмотрению, когда богатый всегда оставался прав. Сами по себе адаты — это вековая мудрость народа, его опыт, основа самосохранения общины. Но у каждой общины адаты были разные, порой странные и даже дикие с точки зрения интересов всего Дагестана. Они зачастую разобщали горцев, закрепляли привилегии за богатыми и ханами в ущерб простым горцам. Адаты тут все более искажались. Если за убийство ханом или беком простого крестьянина — узденя полагался незначительный штраф, то убийство или даже ранение узденем хана наказывалось чуть не разорением целого рода. Различие адатов среди общин и джамаатов было одним из поводов для споров и конфликтов между дагестанцами, большим препятствием для сплочения народов Дагестана. Гази-Магомед выступал против таких адатов, как порождения сатаны, стремящегося разобщить людей. И даже написал по этому поводу песню, которую затем распевали его мюриды, обращая в истинную веру все новые и новые общины.
«Неверными» (от — неверия) считались тогда вовсе не русские, а вероотступники из горцев, негодяи и преступники, пьяницы и разбойники, а также ханы, беки и прочая знать, считавшая свою волю выше воли и законов Всевышнего. Именно против них и выступили Гази-Магомед и Шамиль со своими сторонниками, а не против русских, которые, кстати, поначалу даже сочувствовали деятельности Гази-Магомеда, считая ее полезной для сдерживания вконец распоясавшихся ханов, вызывавших повсеместные волнения и ропот населения. Ханы же, испугавшись возмездия своего народа, поступали на царскую службу. Окружив себя гарнизонами, они решили, что им теперь все дозволено, и еще более нещадно стали измываться над горцами. А ведь многие исторически подчинялись только воле джамаа- тов, общин. Очевидно, что прежде всего это была классическая антифеодальная борьба народных масс. Таких войн было много. Своей политикой царская военная администрация направила эту борьбу против России.
Наказав гимринских отступников, запретив пьянство, установив справедливость в правосудии и надлежащее почтение к вере, Гази-Магомед и Шамиль приобрели себе множество сторонников в окрестных селах. Были, конечно, такие, которым это не нравилось, но шариат стал распространяться с такой силой и быстротой, что посланцы
Гази-Магомеда не находили даже в далеких селах закореневших в нарушении веры отступников. Но традиции самостоятельности каждой общины были слишком сильны, и надеяться на их быстрое взаимопонимание и единение было бы неправильно. Это хорошо понимали и Гази- Магомед, и Шамиль, это подтвердили и события в Хунзахе. Гази-Магомед со своими сподвижниками прибыл туда и потребовал от ханши принять шариат и стать на путь истинный, на котором весьма преуспели ее героические предки. Началась битва. И хотя шанс на победу был, но сомнения нападавших в праве воевать против единоверцев сделали свое дело. Шариатисты потерпели поражение и чуть не погибли. Героически сражались и хунзахцы, особенно после мужественного выступления Ханши Бахубике — твердой сторонницы пророссийской ориентации.
Ханша обратилась к русскому наместнику, требуя прислать войска и предупреждая об угрозе потери Кавказа для России. Царские генералы развернули войну по усмирению бунтарей. Было понятно, что в горах действия «летучих отрядов» безуспешны. Нужны были более мощные силы. Кое-кто из генералов увидел в этом возможность добиться славы, орденов и почета. И они безжалостно жертвовали жизнями прежде всего русских солдат, хотя многое можно было решить дипломатическим путем.
А Гази-Магомед и Шамиль задумались о другом. Почему Всевышний не послал им победы? Не потому ли, что они ослушались шейха Джама- лудина Казикумухского, предостерегавшего их от войны? Не потому ли, что для войны мало желания и убежденности в своей правоте? Но разве они не исполняли волю Божью? За разрешением своих сомнений Гази-Магомед отправился к светилу веры в Дагестане — шейху Магомеду Ярагинскому. Аллах велит воевать против неверных, а шейх Джамалудин запрещает нам это. Что делать? Повеления Божьи мы должны исполнять прежде людских, — ответил мудрый шейх. Он отличался фанатичностью по отношению к колонизаторам и был настроен на борьбу с ними.
А великий Джамалудин просто испытывал силу их веры. Убедившись в чистоте помыслов Гази-Магомеда и в его глубочайшей преданности исламу и своему народу, Ярагинский передал Га- зи-Магомеду карамат — благодать Всевышнего. Теперь Гази-Магомед имел благословение шейха, получил право исполнять волю Всевышнего. И очень скоро народ признал в нем это право, освященное Божественной благодатью. Но главное все же, что объединяло шейха Магомеда из Ярага, Гази-Магомеда и Шамиля из Гимры, Гамзат-бека из Гоцатля, шейха Шаабана из Анкратля-Тлярата, Кибит Магомеда из Телетли и многих других, была любовь к Дагестану, стремление к его свободе и достоинству.
Гази-Магомед стал убежденным последователем шейха из Яраги и придерживался тарика- та — верного пути к Божественной истине. Шариат был здесь лишь одной из ступеней становления. Однако сторонники свободы и веры очень скоро натолкнулись на русские штыки, защищавшие продажных ханов, некоторых мулл, готовых на любые подлости против своего народа ради собственного благополучия. Стало ясно, что вчерашним мутаалимам предстояло вступить в схватку с сильнейшей армией мира. Но они были глубоко убеждены: «Аллах сильнее. Аллах с нами», «нет веры под властью неверных». Неверными были все, кто нарушал свою веру. Генералы, которые уповали лишь на силу оружия, тоже становились неверными. Солдаты были жертвами. И не однажды свободолюбивые русские воины переходили на сторону горцев, видя, что те воюют не против христианства и России, а за свободу, родину и справедливость.
В результате газават за очищение истоков веры, газават против «своих» отступников трагически перерос в газават против колонизаторов, пытавшихся защитить преступные амбиции ханов — опоры их геополитических интересов на Кавказе. Дружба между сторонниками борьбы за веру, честь и достоинство Дагестана все более укреплялась. Шамиль стал ближайшим сподвижником имама Гази-Магомеда в его праведной борьбе.
Царь совершил трагическую ошибку, презрев интересы горских народов в пользу зарвавшихся сатрапов. Как, впрочем, и ныне интересы кавказцев и русских нередко отдаются на откуп генералам. К слову сказать, после окончания полувековой Кавказской войны царь первым делом лишил многих из горской знати всех прав и ликвидировал ханства, то есть, не доверяя местной знати, практически завершил дело, начатое Гази-Магомедом. Но какой дорогой ценой далось понимание гордого духа справедливости и свободолюбия горцев! Договорись вовремя генералы с горцами, и какой замечательной могла бы стать история Кавказа последних веков! Каких сильных и верных союзников обрела бы Россия в лице горцев! Знать и генералы, начальники и их подручные пытаются вершить историю, а народ расхлебывает их ошибки. Одни упорно разрушают здание дружбы, а другие веками кропотливо строят его. Кто мог подумать, что после столетнего перерыва на Кавказе вновь разразятся кровавые войны? Но учит история только мудрых. А тех, кто не желает у нее учиться, она проучивает, — как писал историк В. О. Ключевский.
Убежден, что дагестанцы не хотели войны. Тысячи примеров говорят именно об этом. Еще более убежден, что и русские не хотели этой войны. Даже оказавшись в безвыходной ситуации, лидеры горцев старались избежать широкомасштабной войны, поскольку набеги, военные операции остались в прошлом. Русские общественные деятели, писатели выступали против войны. Шамиль и шейх Джамалудин Гусейн Казикумухский относились к вопросам войны и мира более чем разумно. Последний оказывал большое влияние на формирование мировоззрения Шамиля. По этому вопросу между Гази-Магомедом и Шамилем возникали споры. Однако бесчинства царской военной администрации и бесконечные предательства местных ханов привели движение горцев на позиции шейха Магомеда Ярагинского, хотя, подчеркиваю, и у него тарикат не сводился к борьбе, к фанатизму. На первое место он ставил духовное просвещение и приближение к Божественной благодати. Но войны можно было избежать, только приняв покорность как рабство. На это дагестанцы не могли пойти. Именно на таком тяжелейшем фоне закалялась братская дружба двух великих аварцев, дагестанцев, кавказцев — Гази-Магомеда и Шамиля.
Когда у раненого Гази-Магомеда спросили, кого хотел бы видеть он своим преемником, тот твердо ответил: «Шамиль. Он будет долговечнее меня и успеет сделать гораздо больше благодеяний для мусульман. Не сомневайтесь в этом. Я видел сон. Мы с Шамилем стояли на берегу реки. По течению несло два бревна. Одно принадлежало мне, другое — Шамилю. Мы бросились за ними. Мое бревно река унесла, а Шамиль свое вытащил. К тому же это был можжевельник, а польза от него сохраняется вечно». В этом ответе отражена глубокая духовно-нравственная связь между ними, пророческое уважение к миссии будущего имама Дагестана. Видимо, и в рождении, и в жизни, и в смерти таких необыкновенных людей много божественного, не всегда доступного пониманию, простых смертных.
При Гази-Магомеде молодой Шамиль был, говоря современным языком, министром обороны кабинета имама. Весь Дагестан знал, что первым другом имама Дагестана является Шамиль, и имам гордился этим, не говоря уже о самом Шамиле. Имаму никогда не пришлось стыдиться дружбы с Шамилем. Ведь Шамиль был одним из самых образованных и мужественных людей своего времени, и когда после избрания Гази- Магомеда имамом был объявлен конкурс среди ученых людей страны для составления воззвания к мусульманам-дагестанцам, то лучшим оказался именно Шамиль. Воззвание заканчивалось такими словами: «Спасайте себя, свое отечество и религию от гяуров и примкнувших к ним! На газават!»
Источником дружбы Гази-Магомеда и Шамиля было духовное единство и нравственное взаимоприятие, любовь к своей родине и вера в Аллаха. В острейших дискуссиях при становлении освободительного движения, в тяжелейших битвах на поле брани Гази-Магомед и Шамиль сохраняли достоинство, в поисках истины и ради нее были готовы на многие жертвы. «Одной из истин, данной нам, людям, Всевышним, является мирская дружба», — любил повторять Шамиль. Страстно увлеченный делом и весьма строгий к себе, он все же имел мало друзей. Но для истинного друга был готов на все. Оказавшись окруженными сотнями врагов в маленькой башне у Гимры, имам Гази-Магомед и Шамиль ни разу ни словом, ни каким-либо движением не показали страха перед врагом и сомнения ни друг перед другом, ни перед своими сподвижниками — шахидами. Видя, что выхода нет, Гази-Магомед приготовился к смерти, помолился, попрощался с друзьями и с возгласом: «Встретимся перед судом Всевышнего!» — кинулся через разбитую пушками дверь в самую гущу врагов. Поднятый на солдатские штыки, он погиб смертью мученика. Шамиль видел это, но прыгнул вслед за своим верным другом. «С обнаженной головой и с шашкой в левой руке, врезался лев ислама в густой неприятельский строй, тесным кольцом окруживший его. Он хлестнул шашкой по голове первого гяура. Тот упал. Он — второго, и тот свалился с ног на землю. Кольцо разорвалось, и Шамиль очутился между двумя рядами солдат, стоявших лицом друг к другу по обеим сторонам узкого Гимринского ущелья. Он пустился бежать без оглядки между ошеломленных врагов» — так описывают очевидцы его подвиг.
Шамиль, зарубив несколько солдат и получив тяжелейшие ранения, спрыгнул в пропасть. Преследователи сочли его погибшим. Только чудо могло спасти Шамиля. И оно свершилось. Даже ярый атеист увидит тут волю Всевышнего.
Не так давно я был у этой башни, восстановленной горцами, прошел по стопам раненого Шамиля, видел место, где лежало когда-то тело героя-праведника Гази-Магомеда. И тогда я спросил себя: кто бы так кинулся в бой за мной? Среди множества тех, кто числится в друзьях, я насчитал таких немного, хватило пальцев одной руки. Но я буду думать, что не зря прожил жизнь, если сам окажусь среди тех, в ком также абсолютно уверены будут мои друзья. И готов броситься за ними во имя дружбы, во имя Дагестана, во имя своей Родины — России. Как нуждаются сегодня Дагестан и Россия в таких людях, так же способных служить Дагестану своими честными и созидательными делами, поднять его вместе со всеми народами страны на уровень свободы, демократии, достоинства и благополучия. Где найти таких друзей, таких патриотов? Как их недостает сегодня Дагестану и России! Обращаемся за помощью вновь к Шамилю, любви к нему, к памяти о нем. Он нам поможет, ибо продолжает служить Дагестану. Для нас сегодня важны нравственные уроки борьбы Шамиля, а не то, против какой страны она была направлена. Важно, чтобы моральная сторона, личностные качества были определяющими для нас при оценке Кавказской войны.
Дружба — понятие наднациональное, общечеловеческое. Да и кто бы не гордился другом, который вместе с тобой, впереди тебя прыгнет в огонь или устремится в пекло ради дела, ради Родины, ради истинной веры. Такими были Гази- Магомед и Шамиль. Тело Гази-Магомеда было захвачено врагами, вывезено и похоронено в Тарках. Но вскоре Шамиль, одержав ряд побед, со всеми почестями вернул прах своего друга в родное село, где, как обычно бывает среди людей, недостаточно ценили при жизни величие своих сородичей Гази-Магомеда и Шамиля. Пусть будет стыдно потомкам трусливых предателей великих сынов Дагестана. Речь идет не только о тех, кто не пустил в свои села раненого Шамиля, но и о многих других, которые до сих пор ради бренной греховной выгоды и ненасытного брюха сеют раздоры в родных дагестанских горах. Дело Шамиля, дело борьбы против угнетателей и хулителей своей родины, дело дружбы и созидания всех народов нашей страны, продолжается.
Дружба между Гази-Магомедом и Шамилем — это уроки человеческого и национального достоинства. Они воевали не против русских, а за достоинство свое и всех кавказцев, дагестанцев и русских. Имя имама Шамиля, его друзей и соратников мы произносим сегодня как гимн нашей гордости, достоинству и благополучию, нашему Дагестану. А теперь и России. Ибо мораль, нравственность имеет наднациональный, а может, и надысторический характер. Благодаря жизни и борьбе Шамиля Дагестан стал достойной частью великой России.
Шамиль считал своим другом также Ахвердил Магомеда. Когда имам Шамиль только еще начинал свою великую борьбу, Ахвердил Магомед пришел поддержать его с отрядом бойцов. Он был человеком, восхищавшимся личностью имама, справедливостью его борьбы. Впоследствии стал одним из самых верных и близких его друзей. Будучи образованным и мужественным человеком, Ахвердил Магомед принес большую пользу делу. Когда Ахвердил узнал, что Шамиль окружен и находится в смертельной опасности, он пришел к имаму на помощь и с тех пор стал близким Шамилю человеком. Они никогда не предавали друг друга, были рядом во всех трудных перипетиях военного времени. Именно талантливый наиб Ахвердил Магомед стал посредником в трепетной любви Шамиля к Анне — Шуайнат. Только Ахвердил знал о душевных муках имама, его горячей любви к юной и прекрасной пленнице. Только ему открылся Шамиль после долгих месяцев мучительных раздумий. Именно
Ахвердил Магомед способствовал тому, что сама Шуайнат прониклась глубокой симпатией к имаму. Ахвердил Магомед знал русский язык и свободно общался с Анной Улухановой, был посредником между ней и Шамилем. Шамиль говорил, что Ахвердил Магомед принес ему настоящее счастье дружбы и любви вместе с прекрасной Шуайнат. Сокровенные тайны Шамиль доверял только ему. В самых тяжелых ситуациях Шамиль обращался за поддержкой и пониманием к Магомеду — мужественному и честному наибу, верному другу. И когда горцы спрашивали Шамиля: почему он все доверяет человеку «со стороны», Шамиль отвечал: «Он мне дан со стороны пророком Мухаммедом. Я имею в друзьях только тех, кто превосходит меня в мужестве, чести и достоинстве». Шамиль верил, что ничто не делается без посредничества Аллаха и его пророка Мухаммеда. И друзей посылают они. Дело же человека — уметь сделать верный выбор среди тех, кто послан ему Всевышним. Не упустить, заметить, соответствовать своими деяниями высокой чести — чести дружбы.
«Когда я одерживаю победы, у меня нет проблем с поиском друзей. Труднее приходится, когда я терплю жесточайшие поражения», — любил повторять Шамиль. И это вечная проблема. Видимо, существует она действительно для поиска истинных друзей. Как только я читаю эти строки имама, мысленно переношусь в махачкалинский аэропорт, где мои встречи и расставания подтверждают эту истину. Но и тут есть постоянные и верные друзья. Без них нельзя.
Все годы борьбы рядом с Шамилем как тень был его родственник и верный друг Юнус. Семейные вопросы, забота о детях, хозяйственные дела — все это так или иначе лежало на Юнусе, занимавшем в семье Шамиля место младшего брата. Только ему Шамиль доверял и казну, и финансовые дела, в которых требовалась величайшая честность и скрупулезность.
Самое тяжелое испытание для мужчины — испытание деньгами и женщиной. И то и другое верный Юнус выдержал честно. «Это самые одурманивающие вещи, данные человеку, чтобы проверить его,» — говорил Шамиль. Тот, кто захмелеет от денег, уже никогда не протрезвеет. Шамиль шутил, что без Юнуса он как без рук и без денег. А сам Юнус гордился тем, что он родственник, удостоенный чести называться другом Шамиля, и друг, по воле судьбы оказавшийся еще и его родственником.
Когда нужно было отдать своего маленького сына Джамалудина в аманаты (заложники), Шамиль послал с ним Юнуса. И именно Юнус первым встретил Джамалудина, когда тот вернулся из далекой России к отцу почти через пятнадцать лет: только Юнусу мог доверить Шамиль поехать в Хасавюрт, чтобы убедиться, что приехавший действительно Джамалудин, его сын. Имам боялся, что русские его обманут и отдадут вместо сына другого человека.
В служении имаму, его борьбе за Дагестан Юнус видел смысл своей жизни, свой долг младшего друга Шамиля. В переговорах Шамиля с Граббе и Пулло Юнус играл не последнюю роль. Он жаждал мира и настойчиво уговаривал Шамиля чаще встречаться с генералами, сам прилагал усилия в поиске компромиссов. Имам прислушивался к Юнусу, хотя не верил, что царское командование прекратит притеснение горцев до полного их подчинения или уничтожения. Шамиль искал достойного выхода, а царские генералы такой возможности ему не давали в течение всех 25 лет борьбы.
Когда после поражения Шамиль уходил из Ахульго, неся на плечах маленького сына Гази- магомеда, оставив погибших — сестру, жену и младенца-сына, Юнус был рядом с имамом, деля с ним горечь утрат. Шамиль был в отчаянии.
Выше всего Шамиль ценил в дружбе достоинство, преданность и свободолюбие. Именно этими качествами отличался один из его сподвижников и друзей, не оставивший имама ни в трудные годы борьбы, ни позже, — чеченец Ташав Хаджи. И когда в Гунибе Шамиль решил положить войне конец и выйти навстречу Барятинскому, он взял с собой Ташав Хаджи с приказом: «Если я вдруг проявлю слабость или по отношению ко мне допустят недостойный для моего звания и наших народов поступок, то убей меня». Ташав Хаджи ответил, что уверен в имаме, но идет с ним именно для того, чтобы защитить его честь и достоинство даже ценой смерти — Шамиля и своей. При этом Ташав Хаджи просил Шамиля не оглядываться в сторону горцев, не реагировать на осуждающие выкрики, ибо те в спину стрелять не будут, но в грудь могут убить даже имама. Правоту этих слов подтвердили мне хунзахцы, поведав о том, что горянка Хадимат специально пришла, чтобы совершить покушение на имама. Но Шамиль не обернулся ни разу.
Но это будет позже, а пока, покинув Ахульго, имам направился в Чечню, где его вначале приняли хорошо. И только когда имам стал требовать строгого соблюдения норм шариата, в Чечне появилось много недовольных. Недовольство усилилось после того, как он стал изымать состояния у богатых людей на нужды войны и в пользу бедных. Имама намеревались изгнать или даже убить. Узнав об этом, Ташав Хаджи выступил на собрании джамаата и предупредил, что если хоть один волос упадет с головы Шамиля, то люди, виновные в этом, и их тейпы будут сто лет платить за преступление своей кровью.
Без таких верных друзей и соратников Шамилю вряд ли удалось бы найти общий язык со свободолюбивым чеченским народом. Именно Ташав Хаджи писал обращение к чеченскому народу от имени Шамиля. И народ отозвался на его призыв. С чеченцами связан второй и очень важный этап Кавказской войны.
За долгие годы войны Шамилю пришлось сменить большинство своих наибов. Редко кто выдерживал искушение властью и строгие требования имама. Ахвердил Магомед и Ташав Хаджи всегда оставались на высоте. К несчастью, были такие, кого Шамиль считал друзьями, а затем горько в них разочаровывался. Скажем, Даниял-бек был хорошим наибом, стал даже родственником (на его дочери женился сын Шамиля), а потом в решающий момент предал имама. Раньше имама сдался храбрый Кебед Магомед. В таких случаях имам говорил: «Те друзья, которых мы выбираем, могут нас бросить, предать, но есть и такие друзья, которыми нас одаривает Всевышний. В них сомнения быть не может».
Божественной силой освещал Шамиль обыкновенную человеческую дружбу. Обо всех его друзьях не расскажешь. Да и не нужно. Важна суть человека, который, как и все, любил верных друзей.
Пусть и нам пошлет Аллах верных друзей. Уверен, что будет именно так, если мы сами будем достойны в дружбе, достойны ее, этого поистине божественного дара в нашей жизни. Кто познал цену вражды и дружбы, тот познал жизнь и стал мудрее. Дружба — высшее проявление мудрости этой жизни, и одаривает она чаще людей, обладающих чувством собственного достоинства. «Дружба требует не иметь дела с человеком недостойным» (Сенека). Таковы были критерии дружбы и у имама Шамиля. Прочность дружбы и ее высокая цена выковывались многовековыми, тысячелетними испытаниями, которые выпали на долю горцев. И сегодня честь и достоинство, мир и благополучие Кавказа, как и всей России, могут быть обеспечены дружбой конкретных людей и народов. И ничто этому не помешает. Надо подняться своей нравственностью и делами до вершин настоящей дружбы между людьми и народами, не забывая слова великого Цицерона: «Дружба может соединять лишь достойных людей».
Загрузка...
