Пусть вам некого будет учить» — так звучит самое тяжелое проклятие в горах. «Пусть вас некому будет учить» и отвечают на это горцы еще более суровым проклятием. В этих словах заключен огромный опыт человеческой жизни в диалектике своего развития, пережитых испытаний, радостей, преемственности.
Учитель — это живые нити, связующие прошлое и будущему ибо он дает знания, которые исторически способствуют формированию и развитию рода, народа, страны. Не политики и воины а именно учителя-творцы духа народного, славы народа. Никто и ничто не играет столь значительной роли в формировании личности, как учитель-наставник. Речь не о том учителе, который обучает лишь чтению и письму, а о том, который прививает подрастающему поколению науку жизни, нравственности, вооружает его знаниями. Когда природа рождает поэта, певца, художника, она тем самым вновь и вновь рождает учителя. Только результат проявляется здесь не сразу, он не столь поначалу заметен, ибо. талант учителя и его реализация — это процесс длительный. И талант этот значительно тоньше, порой недоступен привычной оценке и приносит плоды лишь с годами, порой даже через поколения. Вместе с тем нигде, ни в какой сфере человеческой деятельности не найти такого количества невежественных людей, как среди тех, кто воображает себя учителями и наставниками. Плохой учитель — это неизбежные страдания человека, народа и страны. Кому не повезло с учителем, тому не повезло в жизни.
Учитель — это тот, кто посвящает свои руки, душу и сердце для восхождения человека к знаниям, прогрессу, обретению моральных ценностей. Для учителя важно иметь дар, в равной степени как и образование, терпение, любовь к ученикам, соучастие в их судьбах. От учителя зависит будущее общества. Мало кто знает, что были времена, когда учитель избирался всенародно. Думаю, что в дагестанских селах эту традицию можно возродить. Терпеливая работа и любовь учителя созидают в десятки раз больше, чем крайне субъективная любовь и опека родительская. Учитель — это величайшее напряжение сил и таланта, мастерства и знаний, в результате которых создается лидер человеческой общности, обладающий знаниями, благоразумием, добротой, рассудительностью и стремлением не уронить свое достоинство. Величие человека — это чаще всего результат работы великих учителей и наставников.
Как-то Александра Македонского спросили:
Почему ты уважаешь своего учителя больше, чем родного отца?
Отец подарил мне жизнь бренную, а учитель — вечную,- ответил воспитанник Аристотеля.
Величайшее уважение к истинному учителю создает не только ученика-человека, но и закладывает в нем самом талант будущего учителя. Поэтому лучший из учителей тот, кто воспитал хорошего учителя-наставника.
Вся жизнь Шамиля прошла в окружении учителей, под их благословением. И они нередко занимали в его судьбе большее место, чем даже родители или друзья. Величайшим из благ Шамиль считал саму возможность учиться. Он порой ненавидел жизнь и особенно войну за то, что они отвлекали его от поиска знаний, от занятий наукой и постижения истины. Шамиль любил повторять, что пророк Мухаммед выше молитвы ставил только стремление к знаниям, ибо знающий и мудрый человек обязательно вернется к молитвам. Шамилю посчастливилось, ибо желающему учиться всегда найдется учитель. И в процессе обретения зрелости человек обретает постепенно и учителя, соответствующего своим воззрениям.
Мудрый учитель-наставник Хазур Хаджи оказался рядом с ним так рано, что Шамиль даже не мог вспомнить, как это случилось. Первейший подарок от Аллаха — это знающий и добропорядочный учитель. Детство и юность Шамиля прошли в Гимрах, у большой скалы, в доме с прохладным мазаным полом и горячей земляной крышей, прогретой щедрым дагестанским солнцем и пропитанной ароматом абрикосов, тутовника, хурмы и винограда.
По соседству жил известный алим Хазур Хаджи, к которому отовсюду приезжали ученые люди. В прохладе тенистого сада они вели долгие беседы. Шамиль и его старший друг Магомед, будущий имам Гази-Магомед, приносили мудрецам фрукты, холодную воду, старались быть рядом с ними, чтобы побольше услышать и лучше понять. Это были первые уроки будущих имамов. Хазур Хаджи выходил из дому только по пятницам в мечеть. Он учил Шамиля Корану и арабскому языку, терпеливо разъясняя глубокий смысл каждой буквы арабской вязи.
Этот невысокого роста худощавый старик с бесконечно серьезными беседами и не соответствующими характеру этих бесед веселыми глазами был и остался для Шамиля загадкой. Во все времена года на плечи Хазур Хаджи был накинут горский тулуп. Казалось, что вокруг него сохранялся всегда один и тот же микроклимат. В его дворе и доме всегда было прохладно и уютно. Шамилю казалось, что возраст Хазур Хаджи уже перевалил за несколько сотен лет и что он никогда не умрет. Учитель был похож на скалу, которая нависала над Гимрами, будто защищая аул от бед и несчастий. В каменных стенах его комнаты были высечены полки, заполненные книгами, что еще больше подчеркивало загадочность и таинственную мудрость старика.
За все годы учебы у Хазур Хаджи Шамиль ни разу не услышал громкого слова, резкого выражения. Походка, жесты, интонации учителя всегда оставались ровными и спокойными. Он был невозмутим и терпелив, как горные вершины вокруг.
По рекомендациям Хазур Хаджи Шамиль посещал учителей в Араканах, Унцукуле, Гоцатле, Ирганае, Кумухе, Яраге, Касумкенте, Чиркее и Эрпели. Учитель говорил, что знания надо собирать в молодости. Для Шамиля этот человек не был просто одиноким стариком, которому он помогал по хозяйству. Даже выполняя его незначительные поручения, Шамиль чувствовал, что делает нужное дело. Когда совсем еще юного Шамиля мать решила взять с собой в поле, так как его не с кем было оставить, Шамиль вполне серьезно спросил: «А на кого я оставлю своего учителя Хазур Хаджи?» Это было великое духовное родство с учителем, доверие и уважение к нему, без чего трудно учиться и учить.
Помимо ученых занятий Хазур Хаджи был известен как устроитель мельниц и других инженерных сооружений. Может быть, поэтому у Шамиля зародился талант инженера. Долгие годы войны он руководил строительством оборонительных сооружений. Хазур Хаджи не признавал лишних слов даже в молитвах. Он любил повторять: «Человек молится не словами, а душой». Учеба, знания, молитвы не должны вызывать у человека чувство превосходства над другими людьми. И однажды, когда маленький ученик сказал учителю о своем отце, что тот, наверное, попадет в ад из-за своего пьянства, а сам Шамиль будет в раю, ибо уже молится и читает Коран, Хазур Хаджи лишь улыбнулся, а затем терпеливо разъяснил: «Мы не знаем людей и не можем понять их, тем более мы не вправе так их оценивать. Это подвластно только Аллаху. И рай — это не разлука с родителями, а соединение с ними. Поэтому сын, отец и мать — единое целое перед Аллахом. И они ответственны друг перед другом и перед Аллахом». Может быть, поэтому, став взрослее, Шамиль во что бы то ни стало, даже ценой собственной жизни, решил добиться, чтобы отец перестал пить. И он добился своего. Стремление к справедливости, к рассудительности и доброте — вот что воспринимал у учителей Шамиль с самого детства.
Достойную жизнь проживет тот, кому повезло с учителями. И достойной может считаться жизнь человека, который оставил после себя достойных учеников и, конечно, достойных детей. Труднее всего быть учителем своих детей и внуков.
Как личность Шамиль, похоже, состоялся не в своем доме, а в соседнем дворе — дворе учителя и наставника. Став зрелым человеком, имамом Чечни и Дагестана, Шамиль с трепетом говорил, что, когда видит дом Хазур Хаджи, он испытывает ощущение особой мудрости, света и теплоты. Это был проповедник имана и ислама, науки и культуры, это был человек труда. Хазур Хаджи, противник показной религиозности и фанатизма, осуждал даже всякие громкие выкрики, нарушающие спокойствие во время молитвы — зикры. Хазур Хаджи учил, что при чтении молитв и даже зикры надо вести себя так, чтобы не спугнуть птицу, сидящую на вашей голове. Приверженность к знаниям, исламу, честность и порядочность привил Шамилю этот Мудрый маленький, молчаливый человек, который с величавой невозмутимостью, как бы со стороны, наблюдал за жизнью людей и помогал им в познании мира. Он никого и никогда не осуждал, не обвинял, не отвергал. Не применял он и принятые по тем временам телесные наказания учеников. Если Шамиль не успевал что-то выучить, Хазур Хаджи сам оправдывал его: «Значит, не успел, видно, дома помешали, да и поиграть тоже надо» и т. д. А на упреки тех, кто ждал от него агрессивных действий, в том числе в поддержку шариата, Хазур Хаджи отвечал: «Спорить с невежественным человеком грешно. Прежде его надо приобщить к знаниям. Спор без знаний — глупость, а спор знающих увеличивает знания».
Шамиль решительно защищал учителя от нападок тех, кто чрезмерно рьяно стал бороться за шариат в своем понимании, доводя себя до фанатизма: «Хазур Хаджи — пример образцового соблюдения шариата, ибо он аккуратно выполняет предписания пророка. Он делает все, что должен делать мусульманин, никому ничего не навязывая, никого не принуждая. Чтобы Аллах принял молитву, не надо скакать вокруг мечети и кричать, а надо молиться в мечети». Хотя самому Шамилю приходилось порой действовать по-другому и весьма жестко по отношению к невеждам и предателям, приобщая их к шариату, изначально он по сути был сторонником просвещенного, соединенного с наукой и особенно с нравственностью ислама. Ибо такова суть и самого Корана.
Шамиль, как уже говорилось, почти не расставался и со своим другом и учителем Гази-Магомедом. До самой его гибели, величественной и светлой, Шамиль был с ним рядом. А в юности они посещали учителей и вместе, и порознь. Шамиль получал знания у Гамзата Магомеда в Унцукуле, у знаменитого Сайда Араканского, у замечательного ученого — светила тариката Джамалудина Кази-Кумухского. Люди эти были, быть может, и образованнее Хазур Хаджи, но не вызывали в Шамиле той теплоты и душевного трепета, которые вызывал у него образ первого учителя. А у своего друга Магомеда Шамиль учился практическому воплощению знаний и мудрости, мужеству и сохранению чувства собственного достоинства.
Сайд Араканский был прекрасным оратором и полемистом. Он мог философствовать часами, особенно после обильного употребления настоянной на кураге бузы, которую считал полезным напитком. В отличие от Хазур Хаджи Сайд Араканский придерживался той точки зрения, что ученость человека, глубина его знаний определяются прежде всего умением вести диалог, убеждать людей, способностью повернуть их к своему пониманию истины, направить по своему пути. А истиной он чаще называл то, что сегодня наиболее выгодно и удобно для человека. Его лозунгом была мысль о том, что жизнь дана человеку, чтобы он пользовался ею в свое удовольствие и не мешал жить другим. Умный человек, по его мнению, всегда сумеет наладить жизнь именно таким образом. А если человек живет плохо, то это от скудоумия и недостатка воображения.
Шамиль такую позицию не принимал. Он поддерживал идею свободы человека, но в то же время считал обязательными соблюдение законов шариата, внутренней дисциплины и некоторые самоограничения — без этого простое провозглашение свободы ничего не дает человеку, ибо он живет в обществе. Шамиль был убежден, что жизнь человека — воплощение божественного замысла и надо быть достойным высокой идеи Творца, не оставаться в невежестве и не поддаваться прихотям. Самосовершенствование на трудном пути к постижению божественной истины составляет истинную жизнь человека, ее цель и смысл.
Поэтому Шамиль нередко вступал в дискуссии с Саидом Араканским. Иногда он горячился и тогда уходил в Араканское ущелье, неистово молился, искал в священном Коране и в хадисах пророка разрешение своих сомнений. Конфликт с учителем медленно, но назревал. Сайд Араканский был любимцем молодежи, потому, видимо, дядя Осман и привел к нему Шамиля. Дядя так и сказал: «Ты слишком серьезно относишься ко всему, Саид-эфенди вольет жизнь в твои раздумья». Но идеи Сайда Аракан- ского, которого Гази-Магомед называл «ученым шайтаном», произвели на Шамиля прямо противоположный эффект. Шамиль считал опасным несовпадение религиозных догм с поведением верующего, готового под видом научных споров и поэтического восприятия жизни расшатывать ее.
Как бы там ни было, но именно у Сайда Араканского Шамиль научился ораторскому искусству и мастерству диспута. А энциклопедические знания и глубокая образованность при необычайной широте взглядов окружали Сайда заслуженным ореолом выдающегося ученого своего времени. Он действительно таковым и был, ибо оказал огромное просветительское влияние не на одно поколение дагестанских алимов, ученых.
В споре с Шамилем Саид-эфенди говорил, что знания требуют простора. Отсутствие свободы ограничивает знания. Шамиль на это отвечал, что принципы ислама должны облагораживать, направлять знания в определенное богоугодное русло. И это вовсе не потеря свободы, а обретение более высокого уровня знаний. Иная свобода оборачивается против человека, против Аллаха. Впоследствии Сайд Араканский стал ярым противником шариата и Шамиля, хотя восхищался его мужеством и знаниями. «Какой великий ум пропадает в этой грязной войне»- так заключил Саид-эфенди свои размышления о Шамиле того времени в Дагестане. Это был человек, который любил знания, а еще больше любил бренную жизнь.
Долгие поиски и сомнения на трудном пути к истине привели Гази-Магомеда, а затем и Шамиля к шейху Магомеду из Ярага, идеи и философия которого более всего соответствовали жизненным целям будущих имамов, объективным потребностям тогдашнего дагестанского общества. Религиозные идеи Магомеда из Ярага сочетались с величайшим гуманизмом, его концептуальным пониманием свободы личности. Основное образование он получил в Согратле, где работали известные ученые Магди-Магомед, Гаджи-Шапи и Абдула (последний великолепно владел математикой, физикой, астрономией, предсказывал затмения Луны и Солнца и потому получил еще прозвище Шайтан Абдула). Он получил прекрасное философско-поэтическое образование, не только знал арабский язык, но и сам сочинял на арабском языке. Духовное влияние шейха из Ярага через Гази-Магомеда и непосредственно от личного общения с ним Шамиля было достаточно сильное. Шамиль признавал его своим шейхом, а это говорит о многом, если учесть нормы тариката. Особенно Шамиля привлекало величайшее проповедническое искусство шейха Магомеда.
Гази-Магомед и Шамиль «приняли учение проповеднйка-ярагинца и выбрали предложенный им путь в дальнейшей жизнедеятельности», — пишет А. Г. Агаев. Так оно и есть, хотя конечно же толковать этот весьма длительный и противоречивый процесс следует неоднозначно. Особенно по отношению к Шамилю, который был противником фанатизма шейха Магомеда из Ярага, имевшего все же большее влияние на Гази-Ма- гомеда. Главная мысль, которую внушал им учитель, — «мусульманин не может быть ничьим рабом». Именно этому он учил Гази-Магомеда и Шамиля, Шейх-Шаабана из Анкратля-Тлярата, Гаджи-Юсу фа из Чарада, Гаджи-Исмаила из Ахты, Хан Магомеда из Табасарана, Джамал Магомеда из Мекеги, Рахим Хаджи из Агула, Махмуд Хасана из Кахиба, Гасан Гаджи из Бежта, Загалава Магомеда из Агвали, Хан Магомеда из Ахваха, Магомеда Гамзата из Ботлиха, Алигаджи из Анди, Али Асхаба из Инхо и многих других. И первой из заповедей, которую они переняли у шейха, была духовная свобода, достигавшаяся просвещением и нравственностью ислама.
Шейх Магомед из Ярага официально благословил Гази-Магомеда, а значит, и Шамиля на борьбу с неверными и захватчиками. Со временем Гази-Магомед женится на дочери своего учителя и увезет самого Магомеда Ярагинского в Аварию, ибо его преследовал Асланхан и другие богачи в Лезгистане. И после смерти имама Гази-Магоме- да, оправившись от ран, Шамиль прежде всего советуется с шейхом Магомедом из Ярага о том, что дальше делать. Шамиль все долгие годы борьбы считал своим учителем шейха Магомеда Ярагинского. После смерти имама Шамиль окончательно отбросил свои старые противоречия с шейхом и всегда с ним советовался.
Шейх в совершенстве знал ислам. Он мог процитировать на память любую суру из Корана и дать точный ее перевод со, всеми толкованиями. «Для понимания Корана требуются огромные знания, а истинно овладевшему Кораном другие знания не нужны»- такова была философия этого мудрого и мужественного человека из Ярага. Он, в отличие от Сайда Араканского, большого знатока светской философии, в совершенстве владел философией религиозной. В вопросах ислама никто не мог соперничать с ним.
Шамиль был восхищен силой убеждений шейха, который стал признанным основоположником философии мюридизма в Дагестане. Он был гениален и тем, что среди десятков и сотен своих учеников именно на Гази-Магомеда и Шамиля возложил миссию борцов за ислам и Отечество. «Защита ислама защищает и Дагестан, а защита Дагестана неминуемо ведет вас к защите ислама. Поэтому Аллах соединяет эти две великие задачи в одну», — наставлял шейх своих молодых и энергичных учеников. Гази-Магомед сгорал от нетерпения претворить в жизнь идеи шейха. Это передавалось и Шамилю. Каждое слово шейха Магомеда было взвешенно, а в глазах искрилась покоряющая собеседника убежденность в истинности его устремлений.
Гази-Магомед сказал тогда Шамилю: «Лишь шейх Абумуслим или пророк Мухаммед могли* бы возразить шейху Магомеду, возражения остальных не будут приняты Аллахом». И шейх Магомед из Ярага действительно был самым авторитетным духовным лидером Дагестана.
Правители Лезгистана, так же как и представители царской администрации, постоянно преследовали его. Каждое слово этого духовного авторитета Дагестана звало к священной борьбе горцев, душа которых соткана из веры, свободы и любви к родине. Наиболее верных сторонников своих идей шейх Магомед нашел в Аварии. Это был учитель, которому без сомнений верили ученики, знаменитые люди, горцы. Он говорил, что страна гибнет от нищеты духа народа, и эту нищету несут нам свои собственные богачи и те, кто как собаки рыскают на чужих землях в поисках богатств и рабов. Из нас делают рабов без совести и чести, без религии и традиций. Все делается для развращения нашего народа: поощряется пьянство, разврат, предательство, воровство. Нас превращают в существа, которыми легко управлять. Подкупают деньгами, должностями, званиями. Чем больше отступники продают свою веру, совесть и достоинство, тем больше грязных денег они получают. Самыми продажными оказались те, кого мы кормим, носим на своих шеях, — это ханы, беки, шамхалы, подобные разжиревшим навозным червям. Поэтому нам, честным и мужественным дагестанцам, остается одно — священная война против гяуров, и прежде всего против своих дагестанских гяуров. Или благородная смерть.
Шейх из Ярага, очевидно, имел в виду пьянство, разврат, грабежи и другие греховные дела, вовсе не деля людей по чисто религиозному признаку. «Кого сумеем, покараем сами, а кого не успеем — покарает Аллах. Вставайте на газават, ибо только в беспощадной борьбе — спасение нашей чести, достоинства, религии и обычаев».
Проповеди шейха Магомеда длились часами, заставляя слушателей сжимать кулаки и скрежетать зубами. «Каждый, кто хоть однажды услышал проповеди шейха Магомеда, превращается в тигра Ислама и непобедим в битвах с врагом», — говорил Шамиль. После пламенной проповеди шейха Магомеда съезд представителей народов Дагестана в Сограт- ле назвал Гази-Магомеда имамом Дагестана и поклялся исполнять его повеления.
Враг был проклят, и теперь только его изгнание из Дагестана могло удовлетворить воинов ислама. Затем шейх Магомед из Ярага посетил крупные села Аварского ханства с проповедями газавата. Он убеждал горцев, что именно им суждено начать великое дело спасения родины, борьбу за веру и справедливость.
Значительное влияние на мировоззрение Шамиля оказал и шейх Джамалудин Гусейн из Кумуха. Это был человек весьма демократичный, прекрасно знавший ислам, светские науки и имевший очень много учеников. Рассказывали, что Джамалудин — выходец из рода курейшитов, прибывших в Дагестан вместе с шейхом Абумус- лимом, и даже, как говорили, потомок дочери пророка Фатимы. Ее родственника в свое время назначил ханом Кумуха шейх Абумуслим. Было принято считать, что Джамалудин несет Дагестану благодать рода курейшитов — рода пророка Мухаммеда. Но не только происхождение придавало устаду безграничный авторитет, а, скорее, безбрежные знания, которые он получил у лучших алимов в Дагестане, Иране, Турции, Мекке и Медине. Он владел многими языками, обширными знаниями в философии и медицине. Был не так фанатичен, как шейх из Ярага, но не менее убежден в том, что у народов Дагестана нет другого выхода для сохранения чистоты веры, чести и достоинства, кроме борьбы. Но хотел это осуществить без большого кровопролития.
Многие из мюридов считали себя учениками как шейха Магомеда из Ярага, так и уста да Джамалудина Гусейна из Кумуха. После кончины шейха Джамалудин фактически стал духовным лидером Дагестана и наставником имама Шамиля. Примечателен и тот факт, что имам Гази-Магомед был женат на дочери шейха Магомеда из Ярага, а имам Шамиль — на дочери Джамалудина из Кумуха.
Влияние Джамалудина на имама Шамиля было столь велико, что Шамиль признавался своим друзьям: «Зря вы думаете, что я духовный руководитель Дагестана. Я лишь примерный ученик настоящего духовного вождя, которым является устад Джамалудин Гусейн».
Джамалудин оказывал огромную помощь Шамилю в создании свода законов и норм шариата (низамов), который стал конституцией имамата — государства горцев, созданного Шамилем. Особое внимание в низамах уделялось, как мы теперь говорим, местному самоуправлению. При этом четко были разделены светская власть и власть духовная. Судебные функции выполняли муфтий и кадий мечети.
Устад Джамалудин был главным советником имама, но всегда подчеркивал, что даже при оценке самых точных сведений следует руководствоваться интуицией Шамиля. Еще в нача-1 ле борьбы, когда обсуждался вопрос о стратегии и тактике боевых действий против колонизаторов, Гази-Магомед и Джамалудин настояли на том, чтобы начать действия с Джаро-Белокана и Кумыкских степей. И лишь Шамиль советовал вначале укрепиться в Аварском ханстве и горном Дагестане, а затем постепенно расширять сферы влияния, как бы выталкивая врага из Дагестана. Тогда авторитет Джамалудина Гусейна взял верх.
Шеститысячный отряд шейха Шаабана из Анкратля-Тлярата начал газават в Джаро- Белоканах и имел шумный успех. Но в конечном итоге шейх вместе с будущим имамом Гамзат- беком были обмануты и взяты в плен. Конечно, движение горцев громко заявило о себе, но Авария и в целом Дагестан оказались разбитыми на отдельные ячейки влияния различных сил. Возможно, поэтому в дальнейшем Шамиль основное внимание вынужден был уделять самому трудному, нерешенному вопросу — объединению народов Дагестана. Об этом неоднократно говорил устад Джамалудин, указывая на прозорливость и интуицию имама. Газават для шейха из Ярага Гази-Магомеда означал изгнание из Дагестана или уничтожение всех немусульман и их пособников. Шамиль же, под влиянием уста да Джамалудина, смотрел на содержание газавата шире. Он стал с уважением относиться к христианству, убедившись, что и среди русских есть много тех, кто сочувствует и даже помогает горцам. С большим уважением Шамиль относился к полякам, которые переходили на его сторону. Джамалудин даже посоветовал Шамилю построить церковь для русских пленных и перебежчиков. Именно учитель Джамалудин обосновал не только возможность, но и политическую целесообразность женитьбы Шамиля на армянке — христианке Анне. Да и сложнейшие вопросы государственного устройства и быта горцев Джамалудин Гусейн решал с позиций широко просвещенного человека. Он остался верен Шамилю до конца, даже тогда, когда сдался наиболее преданный и храбрый наиб Кебед Магомед.
Воистину, мир многолик в своей верности и чистоте, грязи и предательстве. И у каждого человека есть свои наставники и учителя. Пусть повезет нам и нашим детям с учителями, а истинным учителям пусть повезет с учениками. Кому повезло с учителем, может стать великим и мудрым, а кому повезло с учеником, уже велик и мудр, ибо учитель здесь главное. Быть добропорядочными учителем и учеником — это, по-моему, главная миссия человека на земле. И лишь способность учиться дает нам возможность быть учителем, понять жизнь, уловить ее смысл и собственное призвание. Такова нить преемственности жизни, поколений и цивилизаций, которая соткана из мыслей, души и рук учителей. Пусть же повезет каждому с учителем его. Пусть будет счастлив учитель, если повезло ему с учениками.
Загрузка...
