Суровы и неприступны Кавказские горы. В бездонном, с пронзительной синевой небе ни облачка. Облака где-то там, внизу… Я вместе с сыновьями стою на высоком плато, и мы вслушиваемся в звенящую тишину гор. Но вот откуда-то, словно из небытия, в чистом солнечном мареве, плавно, как величественная ладья, появился горный орел. Он не летел, а словно плыл. Его мощные широкие крылья, казалось, едва касались невидимых восходящих воздушных потоков. Всякий раз, наблюдая за парящим в небе орлом, я ловил себя на мысли, что эта гордая птица смотрит на нас, живущих на земле, с некоей снисходительностью, с жалостью, что ли.
Словно прочитав мои мысли, младший сын Абдулатип спросил:
— Папа, а почему орла называют гордой птицей?
Любопытство загорелось и в глазах старшего сына — Джамала.
И впрямь, почему? Ведь не потому только, что охотится он в одиночестве, что гнезда свои вьет в неприступных скалах. Отвечая сыновьям на вопрос, я отделался шуткой в том смысле, что гордость — это не просто умение летать, а умение летать высоко, чтобы посмотреть сверху на мир.
Сказал — и задумался. А в чем же гордость человека? В умении подняться над обыденностью? Пожалуй. Но ведь и в свободе. В независимости, в ответственности. А гордость семьи, рода, нации? И только ли в гордости дело? А если гордость столкнется с гордостью? И что такое гордость в одиночку? И можно ли быть независимым в одиночку? И что такое свобода? Ведь мы-то знаем, что орел парит в небе не для того, чтобы покрасоваться, показать свою независимость. Он высматривает добычу, он летит, чтобы жить, во имя продолжения своего рода.
А человек, народ? Возможны ли здесь аналогии? Вот такие мысли пробудил ты во мне, сынок, своим вроде бы невинным вопросом.
Человек, дети мои, умеет летать столь же высоко, как и горный орел, но в отличие от орла он смотрит на жизнь осмысленным взором, который дают ему знания. Человек без другого человека, без знаний и совести подобен однокрылому орлу. Но горе тому, кто эти знания употребит во вред человеку, народу, человечеству. Народ, который стремится покорить другой народ, — это тоже однокрылый орел, несущий с собой трагедию для себя и других. Не воспарить ему ввысь и не достичь дружбы и сотрудничества, ибо притяжение зла оказывается для него сильнее живительных потоков благородства. Зло сковывает национальную энергию народа. И только дружба может освободить ее и превратить в созидательную силу.
Давайте вместе с вами обратимся мыслью к истории народа нашего, к истокам нашей дагестанской гордости, к великим сынам своего народа, которые олицетворяют эту гордость, этот полет орла. И среди них мы первой увидим величественную фигуру Шамиля, чей: образ, как героя Кавказа, трудно представить без знания, хотя бы краткого, истории Дагестана. История, как известно, состоит из конкретных процессов и явлений, в которых активную роль играют люди, народы, общественные деятели… Историю делают люди. Они творят ее порой на ощупь, инстинктивно, создавая и преодолевая многие сложности, приобретая и утрачивая, побеждая и терпя поражения. И спустя столетия наши предки продолжают напоминать своим потомкам об этих процессах, заставляя их оценивать, сопереживать, радоваться, гордиться или стыдиться за прошлое. Но ведь и потомки продолжают творить историю, поэтому каждый их шаг должен быть обдуман, ибо совершается он вместе с теми, кто жил до них, и дела настоящие несомненно окажут влияние на будущее.
История Дагестана, его народов, его культуры богата и многогранна. Она складывалась тысячелетиями, но мы остановимся на одном из ее периодов, самом спорном в оценочном плане, самом чувствительном и, как мне кажется, самом перспективном — на истории взаимоотношений нашего Кавказа, нашего Дагестана с нашей Россией, с русской нацией и великой русской культурой.
Вам, мои дети, это должно быть понятно, ибо ваша прекрасная мать, моя жена — представительница русской нации и русской культуры.
Путь к единству России и Дагестана был трудным. Тут не было упрощенных схем, однозначных решений. Но судьба вывела нас к единству, к дружбе. И это главное. Это вершина. И мы, дагестанцы, россияне, должны быть способны смотреть на нашу историю с достигнутой высоты.
Конец XVI века. Россия переживает страшные времена раздоров и смут. К1613 году, когда русским царем стал Михаил Федорович Романов, положение страны и ее народа оставалось крайне тяжелым. Непростым то время было и для Дагестана. Жесточайшие территориальные притязания восточных соседей к этой горной стране не оставляли сомнений, что в такой обстановке с Турцией и Ираном равноправные цивилизованные отношения невозможны. Дагестан — сравнительно небольшая страна — не мог в одиночку противостоять этим притязаниям. Ему была нужна поддержка народа-друга. В то же время и сам Дагестан из-за изнурительного противоборства с иноземными захватчиками, их неистовых набегов на Кавказ был разобщен, хотя и не потерял надежду на восстановление единства, как это было во времена Кавказской Албании — единого государства многих народов Кавказа, располагавшегося к северу Штреки Куры.
Восшествие на российский престол нового царя многие дагестанские, кавказские правители, достаточно быстро ориентировавшиеся в сложных перипетиях мировой политики, восприняли как шанс обрести не просто мощного соседа, а доброжелательного партнера, с помощью которого стабилизируется ситуация и на Кавказе. Не исключено, что преследовалась и иная цель обезопасить от возможных притязаний этого соседа. Такой перспективе Дагестан предпочитал добрососедство, что давало надежду уберечься от южных завоевателей. Ради этого стоило рискнуть. Так что в Дагестане жили вовсе не «варвары», как это до сих пор пытаются представить некоторые борзописцы, а весьма опытные в международных делах люди, которые внимательно следили за ситуацией в мире и, конечно, в соседней России. Они старались, чтобы Дагестан нашел свое место в мире.
Так начался активный поиск возможностей наладить с северным соседом добрые отношения. Вероятно, вдохновляющими стали пример Кабарды, достигшей выгодных для себя договоренностей с Россией, и наметившиеся связи Грузии с Россией. Видит Бог, в этих поисках правители Дагестана оказались дальновидными и мудрыми политиками. Но Россия была обеспокоена внутренними раздорами, и у нее не было возможности вникать в проблемы далеких от нее народов, что и понятно, и закономерно. Да и Кавказ не знал Россию. Незнание послужило первопричиной многих конфликтов. Такой вывод невольно напрашивается при внимательном изучении истории взаимодействия Кавказа и России. Возможно, в этом кроются и многие истоки некоторых нынешних политических демаршей, суть которых в амбициях и незнании Кавказа, психологии и традиций его народов. Но обратимся к историческим фактам.
В исторической литературе до сего времени некоторые авторы навязывают свою точку зрения, согласно которой история российско-дагестанских отношений начинается с Кавказской войны. На самом деле сближение наших народов и стран шло на протяжении столетий Во многих случаях кавказские народы не надо было даже завоевывать, ибо они шли на добровольный союз с Россией.
В 1614 году из Дагестана в Москву прибыл посол Тарковского Гирея Тумулдук с просьбой принять Тарковское шамхальство в российское подданство. Вместе с ним в подданство России решили перейти Казикумухский Алибек, Аварский Мехти-хан, князь Эрпелинский и некоторые другие дагестанские правители. Думаю, что это была согласованная между дагестанцами акция, хотя отдельные контакты были и раньше. Примечательно и то, что кавказцы одними из первых осознали, что в России на долгие годы утвердилась власть новей династии царей — династии Романовых. Те, кто изучает историю России, имеют возможность вникнуть в сложность происходивших в ней в то время процессов. И они могут убедиться, что Россия в те годы, как и Кавказ в целом и Дагестан в частности, была занята поисками друзей России было не легче в этом плане, чем Дагестану, хотя она, бесспорно, играла большую роль на международной арене.
Надо заметить, что инициатива долгосрочного сближения России и Кавказа на том этапе была обоюдной.
И дело, конечно, не только в поисках путей спасения от жестоких нашествий Ирана и Турции. Житейская интуиция горцев и прагматизм русских властей инициировали более широкие связи между кавказскими правителями и российским престолом. Активизировались в это время взаимоотношения Дагестана и других народов Кавказа.
Здесь налицо то, что мы назвали бы сегодня историческим кавказским интеграционным процессом В 1617-1618 годах в Москву с заверениями в своей верности и с просьбой о переходе в российское подданство обращались (и не в первый раз) шамхал Анди, Аварский хан и Кайтагский уцмий. После смерти Анди на общешамхальском съезде феодалов шамхалом избирается Ильдар, который считался первым среди равных Видимо, каждый из крупных правителей выступал от имени Дагестана, а вместе они согласовывали, скажем так, внешнеполитические дела Дагестана в целом. Во всяком случае ясно, что таково было желание многих дагестанских правителей, хотя осуществить его удавалось не всегда.
Стремление дагестанцев получить подданство великой России было искренним и устойчивым, что способствовало активному процессу сближения двух государств. Нельзя при этом не заметить, что инициатива в этом вопросе кавказцев не всегда находила понимание царских чиновников. Россия, естественно, заботилась в первую очередь о собственных интересах, которые не всегда совпадали с устремлениями народов Кавказа и Дагестана. Кроме того, ряд правителей России и Дагестана в ущерб интересам своих народов вели закулисные игры с Турцией и Ираном, политика которых всегда была жестокой в этом регионе.
Остерегаясь усиления влияния России на Кавказе, Иран активизировал здесь свою деятельность. Эмиссары иранского шаха работали очень усердно, используя различные методы, подкупая и награждая отдельных правителей. Приманка срабатывала во многих случаях, что и предопределяло временные успехи жестоких иранских и турецких завоевателей В конечном итоге Кавказ, особенно его исламские, мусульманские государственные образования, оказался в эпицентре столкновения интересов соседних стран — мусульманских Ирана и Турции, с одной стороны, и христианской, православной России — с другой. Казалось бы, Иран и Турция уже силу своих конфессиональных особенностей должны были стать более привлекательными для дагестанцев. Но в жизни все было по-другому: с самого начала религиозный момент не был самодовлеющим во взаимоотношениях Дагестана как с южными, так и с северными соседями. А вот со стороны царской администрации было заметно стремление поделить кавказцев на христиан и мусульман, поддерживать первых и относиться более сдержанно, а то и с настороженностью к приверженцам ислама. Это к вопросу о роли религиозного фанатизма в кавказской политике.
Во второй половине XVI века состоялся импровизированный акт принятия Аварии в российское подданство. Договоренность была достигнута от имени аварских ханов представителем нуцальского рода Русское посольство направлялось в Кахетию и попросило разрешить его проход через владения Турловых (ветвь аварского нуцальского рода, владевшая Андией, частью Чечни и Гумбета). Получив согласие и гаранта-проводника, племянника аварского хана, послы решили «проявить инициативу». Они уговорили этого молодого человека принести присягу на верность России от имени своих дядей, что в общем-то положительно повлияло на тональность дальнейших взаимоотношений. Во всяком случае, стали развиваться более активные торгово-экономические отношения Дагестана с Россией. В Астрахань прибывали товары из Дагестана, а торговые люди из Астрахани направлялись в Дагестан. Особенно оживленной торговля была в Тарках, Эндери, Карабудахкенте и Дербенте. Товары из России доходили и до горных районов. Дагестанские купцы выходили и на российские рынки.
Оживление российско-дагестанских отношений дало дагестанским правителям некоторую уверенность в своих силах, и они стали проводить более самостоятельную политику в отношении южных соседей. В этот период четко просматриваются антииранские позиции Дагестана. Дагестанские правители начали координировать свои усилия для изгнания персов не только из Дагестана, но и Азербайджана. Хаджидауд и Сурхай- хан 21 июля 1721 года осадили Шемаху и 7 августа заняли этот важный торгово-ремесленный и административный центр северного Азербайджана, освободив город от шахских ставленников. Азербайджанцы-горожане перешли на сторону дагестанцев. Это существенно снижало влияние Ирана на положение в регионе. Аварский хан также выступил против иранского шаха и стал полностью контролировать ситуацию в Джаро-Белоканах, изгнав оттуда прошахских представителей.
Одновременно в 1721 году Хаджидауд обратился с письмом к астраханскому губернатору, в котором он высказывал свое дружелюбие великому государю российскому и свою готовность ему служить. Ахмет-уцмий удалился в Шемаху, поддержал Султан-Махмуда Утамышского. Шел активный процесс размежевания политических сил в регионе.
Но у царского престола и дагестанских правителей интересы все же были совершенно разные. Кавказ и Дагестан все еще оставались разобщенными внутренними противоречиями, на характер которых не в последнюю очередь оказывали влияние разнородные внешние факторы. Каспийский поход Петра I (1722-1723 гг.) носил не завоевательный, а разведывательный характер. Долгие годы этот поход рассматривался как знак внимания и поддержки Дагестана, в результате которой утвердилась пророс- сийская ориентация Северного Кавказа. Это, конечно, так, и все-таки каспийский поход показал, что в политике царского самодержавия в то время еще не было устойчивого стремления взять Дагестан, Кавказ под свое крыло.
Об этом отчасти свидетельствует то немаловажное обстоятельство, что накануне похода был обнародован манифест Петра I, из которого явствовало, что войска выступают не для войны с шахом, а для отмщения за обиды, нанесенные дагестанцами, захватившими Шемаху и предавшими русских купцов смерти. Такой факт, быть может, и имел место, но смысл этого указа по меньшей мере представил Россию в глазах дагестанцев не как покровительницу. И все же после похода Петра I восточная часть Дагестана вошла в состав Российской империи: как бы там ни было, царь достиг дипломатического успеха в регионе.
В целом можно согласиться с мнением ряда исследователей, что манифест Петра I был все- таки встречен в Дагестане доброжелательно, хотя сам поход в конечном счете оказался демонстрацией Кавказу своей силы. И не только Кавказу — он стал мощным противодействием активности Ирана и Турции в этом регионе. Россия в конечном счете предприняла попытки опереться на Дагестан, Чечню, Азербайджан и Грузию, чтобы парализовать агрессивные действия Ирана и Турции по отношению к народам Кавказа и России.
В то время России активно помогала Кабарда: Именно кабардинские отряды сопровождали русские войска в Дагестан. При подходе к Дагестану русские отряды встретили сопротивление
Андреевских правителей Айтемира и Чопана, выступивших против армии Петра I, оскорбившись тем, что они не были уведомлены о прохождении армии через их земли. Конечно, это было единичное и заведомо безуспешное сопротивление огромному войску, которое, кроме кабардинцев, сопровождали около 10 тысяч донских и малороссийских казаков, 5 тысяч калмыков и другие отряды. Петр I не собирался развертывать сражения в этом районе, тем более что здесь и боевых выступлений против русских по сути не было.
Думаю, что заинтересованность в российском покровительстве брала у дагестанцев верх над эмоциями. В Тарках и Дербенте Петра I приняли с изъявлениями верноподданнических чувств. Это имело большое значение, поскольку Петр I всерьез готовился заняться освоением прикаспийских земель. Но его болезнь и смерть в 1725 году помешали осуществлению этих планов.
Дагестанцы между тем активизировали свои контакты с Россией. По заключенному в 1723 году мирному договору с шахом Ирана к России отходили прикаспийские области Кавказа, что одновременно спровоцировало обострение в регионе русско-турецких отношений.
Турция опасалась, что Кавказ полностью отойдет к России, поэтому она начала войну.
Захватив Тифлис, Шемаху, турецкие войска стали продвигаться в глубь региона.
Ясно, что такой поворот ситуации не мог устроить народы Кавказа. Есть все основания полагать, что расчленение и без того разобщенных народов Кавказа и Дагестана входило в планы и Турции, и Ирана, и России. И хотя это только предположение, но нам никуда не уйти от того факта, что каждая из этих стран вносила свою недобрую лепту в разделение кавказских и прикаспийских народов новыми границами. Иран находился тогда в глубоком политическом кризисе и фактически ушел с Кавказа. Турция оккупировала большую часть Закавказья (целиком Грузию, Армению и частично Азербайджан). Россия отстаивала каспийское побережье, ее интересовали водные и сухопутные торговые пути.
Поскольку мое повествование обращено в первую очередь к молодому поколению, я не буду давать каких-то однозначных оценок фактам. Да это и неважно. Я просто приведу их, а выводы пусть делают они — сыновья Дагестана, сыновья России.
В 30-е годы XVIII века иранский полководец Надир-шах развернул войну с Османской империей. Цель — борьба за ряд территорий и сферы влияния, в том числе, а то и в первую очередь на Кавказе.
С 1734 года начались иранские вторжения в Дагестан, в который раз превратившие его в арену жестоких и опустошительных сражений.
В 1734 году Надир овладел Тебризом, а затем Ардибилом. Окрыленный успехом, он отправил в Ширван Сурхай-хану подарки и указ, которым тот назначался его наместником в награду за верность шаху. Указ был передан через талыпского хана.
Как же воспринял эти шаги Сурхай-хан? Судите сами: он убил его послов, поскольку не считал себя подданным шаха. Турция, которую он фактически поддержал, выразила свое удовлетворение действиями хана лишь тем, что поручила своему правительству послать ему вдоволь халатов да 20-50 тысяч денег. Сурхай-хан не остался в долгу. В качестве ответного жеста он отправил султану подарки, но больше никогда не выступал на стороне Турции. Сурхай-хан получил урок и запомнил его.
Надир тем временем вынужден был подписать мирный договор с турками, хотя выполнять его не собирался. Он низложил Тахмасиба II, шахом провозгласил его восьмилетнего сына, дав ему имя Аббас III. Сам стал сначала регентом, а затем — шахом. И сразу возобновил военные действия против Турции. Война вновь продвигалась к границам Дагестана.
В Дагестан вступило крымско-татарское войско под командованием Фати-гирея. Однако силой покорить Дагестан было невозможно. Тогда крымский хан решил подкупить ряд правителей Дагестана. И небезуспешно. В конце концов к власти на равнине Дагестана были приведены сторонники Османской Турции. Но не дремал и Надир. Он одержал ряд побед, восстановив старые границы между Ираном и Турцией. Турецкое правительство объявило о передаче Ширвана Ирану и в очередной раз отступилось от своих сторонников. Однако Сурхай-хан отказался подчиниться воле султана.
Надир решил наказать Сурхай-хана. Летом 1734 года во главе огромной армии он вторгся на Кавказ, занял Шемаху, разрушив ее до основания. Сурхай-хан потерпел поражение и ушел в Аварию. Преследуя его, войска иранского шаха дошли до Кази-кумуха, который героически защищали его жители и многие соседи. Надир фактически опустошил южный Дагестан, заключил с Портой договор о передаче Ирану Грузии и восточной Армении, а сам продолжал покорение Дагестана. Его огромная армия вторглась в Джаро-Белоканы, столкнулась с мужественным сопротивлением со стороны джарцев и горцев Антльратля, Анцуха (вместе с Бежта), елисуйцев (цахуров), гидатлинцев (община) и др.
Надир был вынужден вновь повернуть на южный Дагестан, по пути он безжалостно расправился с жителями Самурской долины и Табасарана. Лезгины сражались мужественно. Многие их них вынуждены были уйти в горы Аварии, которые постепенно становились оплотом антишахского сопротивления как со стороны Каспия, так и со стороны Джаро-Белокан.
Сурхай-хан Казикумухский, уцмий Ахмет-хан Кайтагский, Майсум Табасаранский готовились к обороне. Пользуясь поддержкой шамхала Тарковского, который в качестве союзника Надира привлек на свою сторону и кадия Акушинского, шах вторгся в Кайтаг и занял селение Маджалис, которое мужественно обороняли даргинцы во главе с сыном уцмия Ахмет-хана Хан-Мухаме- дом. Но войску шаха, в десятки раз превосходившему дагестанские отряды, удалось одержать победу. В Маджалисе и в других местах сражений персидских войск было, по свидетельству очевидцев, столько, «сколько муравьев в муравейнике». Но дагестанцы самоотверженно сопротивлялись врагу. Они защищали свою родину. В это время Россия и Турция вели ожесточенную войну друг с другом.
В 1735 году Надир-шах предпринял поход в Лакию против Сурхая и Эльдара. Лакцы геройски пытались преградить ему дорогу, но вновь вынуждены были отступить перед превосходящими силами противника. Надир-шах объявил себя шахом Ирана и возомнил, что таким образом он стал правителем Грузии, Армении, Азербайджана и Дагестана.
И все же стоило Надир-шаху уйти из Дагестана, как с новой силой вспыхнули антииранские выступления азербайджанских и дагестанских повстанцев. Против них была направлена 20-тысячная армия во главе с Ибрагим-ханом. Ему удалось заключить перемирие с джаробелоканцами, но оно было недолгим. Последние вскоре присоединились к восставшим и вместе с прибывшими к ним на помощь из Дагестана горцами выступили против него единым войском.
И все же силы оказались неравными. Восставшие вынуждены были снова отступить в горы Дагестана. Отказались подчиниться власти Ирана сын Сурхай-хана Муртазали и предводитель Анцуха Гелега. Именно здесь сосредоточилось основное ядро сопротивления. Как на джаробелоканском, так и на Акушинско-Кайтагском направлениях горцы действовали небольшими отрядами. Они не оставляли в покое шахских завоевателей ни днем ни ночью. Крепости, которые разрушались днем, восстанавливались ночью.
Понимая, что военные действия в Дагестане затягиваются, в 1738 году брат Надир-шаха Ибрагим-хан во главе теперь уже 32-тысячной армии отправляется в новый поход против горцев Дагестана с намерением жестоко наказать их. Но легкой победы не получилось. Такого отчаянного сопротивления он не встречал нигде. Джаробелоканских горцев поддержало 20-тысячное войско, собранное из самых различных уголков Дагестана. Во главе объединенных сил горцев Дагестана встали опытные предводители. И вот она, долгожданная победа горцев. В том же 1738 году вблизи Джиных джаробелоканцам Ибрагим-Дивану и Халилу из Тлебелал удалось разбить иранцев. Из 32-тысячной армии Надира спаслось около 7 тысяч, остальные, в том числе Ибрагим-хан, погибли. Это было невиданное поражение войск Надир-шаха, который считался непобедимым полководцем, «грозой неба и земли».
По свидетельству современников, когда опытный Сурхай-хан пытался уговорить сына сложить оружие, тот выхватил кинжал и сказал родному отцу: «Одно напоминание об этом будет старости вашей вредить». Вот такими патриотами были дагестанцы. Они смогли объединиться в войне против Надир-шаха. Лезгины, даргинцы, лакцы, табасаранцы, кумыки, цахуры, агулы, рутульцы, аварцы все как братья помогали друг другу в защите Дагестана. Ядро сопротивления сосредоточилось в Аварии.
Но Надир-шах не мог примириться со своим поражением и в 1741 году во главе огромной армии опять вторгся в Дагестан. Его войска уничтожали на своем пути все аулы, не оставляя в живых ни старых ни малых. Они заняли Дербент, Табасаран, Кайтаг, Мехтули, Акушу, Казикумух. Даже Сурхай-хан Казикумухский, уцмий Ахмет-хан, кадий Акушинский и некоторые другие феодалы вынуждены были изъявить покорность Надиру. Шах чувствовал себя победителем. В его планах было определить около 20 тысяч человек на постоянную службу в Дагестан, а остальных или переселить в Персию, или послать в какие-либо другие регионы. Но народ Дагестана героически защищался. Были у Надир-шаха и планы продвижения на север. Но истекавший кровью Дагестан своей борьбой воспрепятствовал вторжению свирепого Надир- шаха в пределы Российского государства. Тем самым дагестанцы определяли свою дальнейшую судьбу, ориентируя ее на союз с Россией. Она тогда не вступила в войну с Ираном за Дагестан, поскольку ее собственное положение в годы «дворцовых переворотов» было не блестящим. Но материальную и дипломатическую помощь оказывала, противодействуя Надир-шаху. Да и записки русских дипломатических агентов Братищева и Калушкина свидетельствуют об их сочувствии дагестанцам.
Горцы не прекращали сопротивление иранскому завоевателю. Надир-шах решил нанести еще один удар против непокорных дагестанцев, выступив с одного фланга на Андалал, а с другого — через Аймакинское ущелье на Аварию. Ни на том, ни на другом направлениях шах не добился успеха. В сражениях он потерял половину своих людей. Войска шаха потерпели сокрушительное поражение в Андалальском сражении, когда сам Надир вынужден был спасаться бегством, бросив своего коня и личное оружие.
Лагерь Надир-шаха расположился вблизи Дербента, оттуда и совершал он свои карательные экспедиции в горный Дагестан. Несмотря на удававшиеся порой попытки подкупа, предательство отдельных правителей, переход на сторону врага ряда феодалов, дагестанцы продолжали самоотверженную борьбу против Надир-шаха.
Серьезной поддержкой дагестанского народа в его борьбе с полчищами иранского шаха была столь же мужественная борьба народов Закавказья. Стремясь как можно быстрее покончить с сопротивлением горцев Дагестана, Надир-шах в 1744 году предпринял карательный поход, теперь уже на горный Дагестан. Его 30-тысячная армия, как и раньше, уничтожала и разоряла на своем пути все селения. Но ни жестокость, ни сила не смогли сломить сопротивление мужественных горцев. Поход оказался безуспешным, и Надир-шах был вынужден увести свои войска в южный Азербайджан, подальше от Дагестана.
Здесь он вел в целом успешное наступление, но лишь в тех случаях, когда не сталкивался с горцами. В дагестанских селах против ненавистного Надир-шаха воевали мужчины, женщины и даже дети. Он сам еле живой ушел из гор. И это была великая победа горцев. Надир-шах в сердцах сказал, что «это не люди, а шайтаны», с ними воевать бесполезно. С тем и отступил.
9 мая 1747 года в результате дворцового переворота Надир-шах был убит. Так что 9 мая для горцев Дагестана праздник двух побед. В одной войне они сражались фактически одни, а в другой — вместе с русским и другими братскими народами государства, имя которому было Советский Союз. Так переплетаются исторические судьбы народов и логика исторического развития, которая бывает особенно беспощадна по отношению к малочисленным народам. Даже если они весьма и весьма мужественны.
Россия открыто не могла помочь Кавказу. Только к концу 50-х годов она восстановила свою армию. Донесения русских резидентов Калушкина и Братищева свидетельствуют, что русская администрация одобрительно относилась к борьбе горцев и восхищалась их геройством. Они сообщали в Санкт-Петербург и о планах вторжения Надир- шаха в Россию, таким образом предупредив Россию об угрозе этого нашествия.
Но Россия к тому времени еще не сделала практические выводы об очевидной политической выгоде своего присутствия на Кавказе и в Дагестане, о преимуществах однозначной и последовательной политики в этом регионе. В результате Кавказ в целом, и особенно Дагестан, в самые трудные годы своей истории не смог получить ожидаемого от нее покровительства. Между тем даже правители, не говоря уже о народных массах, если и шли на вынужденный и кратковременный альянс с шахом Ирана или с турецким султаном, то только в крайних случаях. И это несмотря на бесконечную антирусскую пропаганду с их стороны, близость религий, традиций и т. д. «Черный народ (простой народ. — Р.А.) о подданстве крымов и турков слышать не хочет»,- говорится в одном из документов того времени, мотивирующих эти настроения.
В конце XVIII века произошло окончательное присоединение Кабарды и Осетии к России. Примерно в этот же период признали свое подданство России почти все общины Чечни и Ингушетии, а также Карабулаки. Особо отметим: признали фактически добровольно и не собирались воевать с Россией.
В очередной раз присягали России ногайцы, андийцы, костековцы, аксаевцы, андреевцы и другие народы. Активный процесс вхождения в состав России различных дагестанских правителей, конечно же, не нравился прежде всего Турции, тратившей огромные средства для усиления влияния в Дагестане и подкупа дагестанских ханов. После ослабления Ирана Турция рассчитывала, что наступила ее очередь попытаться проникнуть в Дагестан.
В 1785 году в Чечне развернулось активное движение под предводительством шейха Мансура, который объявил себя представителем пророка и начал священную войну против иноверцев — газават. К нему частично примкнули кабардинцы. Однако большинство народов Кавказа не поддержало Мансура. Он был выходцем из Чечни, хотя его традиционно называли в российской литературе «бунтовщиком», «обманщиком», «лжепророком», а некоторые вообще представляли как чужестранца, «турецкого шпиона» или даже итальянца. Российская императрица Екатерина II заключила шейха Мансура в Шлиссельбургскую крепость.
Современник Мансура Абу-Бакар Аймакин- ский называл его немцем, профессор М. Казимбек — татарином из Оренбурга.
Дагестанский ученый и просветитель Г.Э. Ал- кадари называет Мансура человеком ученым и благочестивым, что и сделало его широко известным в Чечне и Дагестане.
Как бы там ни было, сейчас очевидно, что восстание под предводительством шейха Мансура было прелюдией будущей большой Кавказской войны. Но тревожный сигнал этой прелюдии не был услышан властями предержащими в России. Их политика по отношению к народам Кавказа лишь ожесточилась.
Несмотря на это, горцы не хотели воевать против России. Дагестанские правители во главе с Умаханом Аварским на призыв шейха Мансура дали четкий ответ, что война против русских невыгодна и трагична для их народов, и потому «подобные действия против русской державы не достигнут цели и станут причиной гибели дагестанцев», и соответственно они «не получат благословения Аллаха» для войны с Россией. Да и больших сил у дагестанцев действительно не было. И Россия, и Дагестан залечивали раны. Дагестанцы в основе своей были последовательными сторонниками союза с Россией, российского подданства. Ждали покровительства России и другие народы Кавказа, которые страдали от нашествий Турции и Ирана.
Ага-Магомет-Хан, правитель Ирана, после того как сжег, фактически уничтожил Тифлис, обратился к правителям Дагестана с ультиматумом, предложив покориться ему. Дагестанцы отказали ему весьма дерзко, несмотря на то что правителя Ирана в тот период поддерживали Франция и ряд других держав. Одновременно шамхал Тарковский, уцмий Казикумухский, правитель Табасарана, кади Акушинский и Аварский хан изъявили готовность исполнять указания российского правительства кавказскому войску при выступлении против персидских захватчиков. Русские войска совместно с дагестанскими отрядами подошли к Дербенту. Шейх Али-хан Дербентский не прислушался к требованиям жителей сдать город без боя, решил оказать сопротивление. Дербент, а вслед за ним Баку и Куба были взяты сравнительно легко.
Весной 1797 года Ага-Магомет-Хан вторгается в Карабах, занимает крепость Шушу и направляется в Тифлис с перспективой предпринять такую же акцию против Дагестана. Вскоре он был убит в Шуше, и его поход на этом закончился.
В этот период вновь активизируется российское присутствие на Кавказе. Россия в XVI — XVII веках начинает активное переселение русских и украинцев на Кавказ. К 1790 году царской администрацией здесь было основано более 60 новых поселений. С XVI века на берегу моря (в б километрах от села Крайновка) существовал городок Торки, в котором торговали русские и горцы. Позже к нему примкнули четыре слободы, населенные выходцами из гор, которые по разным причинам (кровники и т. д.) вынуждены были бежать из родных мест. Так создавались своего рода русско-кавказские торговые центры. Вообще исторический опыт показывает, что взаимовыгодная торговля — лучший стимулятор дружбы народов. Россия и Дагестан, их народы интуитивно шли именно этим путем, хотя официально царская администрация проводила здесь жесткую политику, с явно выраженными атрибутами колониализма. Да, эта политика не была столь жестокой, как захватнические набеги южных соседей кавказских народов, и все же идеализировать ее нельзя. Русский народ по самой своей природе более доброжелателен, поэтому горцы и русские переселенцы быстро находили общий язык. Вот почему нельзя впадать и в другую крайность: представлять политику России на Кавказе только в черных красках. Любой захватчик, колонизатор плох — здесь двух мнений быть не может. Но по прошествии двух веков, сегодня только слепой не видит, что, если бы не присутствие России, дагестанцы, все кавказские народы, возможно, были бы ассимилированы чужеземцами. Это должно быть ясно. Ведь в Иране все жители — иранцы, в Турции — все турки. Об этом свидетельствуют судьбы попавших туда дагестанцев и других кавказцев.
С вхождением Грузии и Осетии в состав России перестраиваются ее отношения и с народами Дагестана. Россия берет на себя обязательства по охране Грузии, в том числе и от набегов горцев, их свободному выходу к равнине. Но думается, что тем самым царская администрация в определенной степени способствовала активизации этих набегов.
Свою отрицательную роль сыграло и то обстоятельство, что администрация царской России продолжала делить кавказцев на христиан и мусульман, явно отдавая предпочтение первым. Несмотря на это, религиозное сознание горцев было достаточно спокойным. Фанатизма и экстремизма в Дагестане никогда не было, была лишь приверженность к своей вере и традициям, беспредельная любовь к горам, к своему бедному очагу, к своим родникам.
По предложению грузинского царя Ираклия II началось строительство дороги через Главный Кавказский хребет, названной впоследствии Во- енно-Грузинской дорогой. Была основана крепость Владикавказ. С подписанием Георгиевского трактата 1783 года о протекторате России над Восточно-Грузинским царством открывались широкие возможности для усиления влияния России на Кавказе, в том числе и христианизации этого края. И Россия впервые стала проводить на Кавказе более последовательную политику. Происходил этот процесс достаточно мирно, хотя некоторые любят говорить о столетних войнах.
Намечалось и добровольное вхождение отдельных тейпов Чечни и Ингушетии в состав России. В 1783 году с присоединением Крымского ханства к России была устранена вековая угроза набегов крымских татар на Северный Кавказ. Шло массовое заселение степного Предкавказья русскими крестьянами. Этот процесс предполагалось осуществить мирным путем, что не всегда получалось, хотя народы от культурно-хозяйственного взаимодействия выигрывали.
В 1787-1791 годах снова начинается война между Османской Турцией и Россией. Отношение к этой войне кавказских народов проявилось еще в восстании шейха Мансура: тогда они не откликнулись на его призыв к «священной войне» против России. Теперь же часть горцев участвовала в восстании на стороне Турции, что стало своего рода реакцией на политику притеснения местного населения, которую ранее проводила здесь военная администрация царского самодержавия. Однако всеобщее восстание против России не удалось прежде всего потому, что Россия, в отличие от Ирана и Турции, не только завоевывала, но и начинала осваивать Кавказ. Это был положительный момент на пути к более прогнозируемой и стабильной политике.
В тяжелом положении оказалась Грузия. Из нее были выведены отряды, направленные туда по просьбе Ираклия II для защиты ее границ. В XVII веке на нее участились набеги со стороны Аварского ханства. Умахан Аварский обложил Тбилиси и ряд княжеств тяжелой данью. Для горцев затруднился выход на равнину. В Грузию стали вторгаться иранские войска. Шах требовал немедленного перехода Грузии под власть Ирана.
В результате вторжение в сентябре 1795 года иранских войск Ага-Магомет-Хана в Грузию застигло Россию врасплох, и она фактически не сумела поддержать ее против иранского шаха. А ведь сторону России приняли все, кроме Дербентского, правители Дагестана. Русские войска под начальством Зубова заняли Дербент и Баку. Ханы Аварии, Каракайтага, Табасарана не вмешивались в этот процесс. Войска были отозваны в связи со смертью Екатерины II, но здесь важно подчеркнуть, что все эти события, происшедшие в конце XVIII века, капля за каплей закладывали базу будущей Кавказской войны.
Вместе с тем следует отметить, что Павел I одним из первых высказал идею создания кавказской конфедерации под протекторатом России. Он наметил дипломатические шаги для ее претворения в жизнь, но вынужден был перенести свою активность в Западную Европу.
С приходом к власти Александра I прекращается война в Европе, и Россия вновь поворачивается лицом к Кавказу. Из Петербурга пошли разумные установки о том, что надо действовать на Кавказе осторожно, не возбуждая подозрительности, особо не отягощая и не притесняя местное население. Выдвигались предложения о том, что Россия и кавказские народы могли бы строить свои отношения на федеративных началах. На таких же основах под крылом России предполагалось объединение и других народов и территорий. Эти предложения были близки горцам.
Подписание очередного манифеста (1801 г.) о присоединении Грузии к России имело большое значение. Это фактически спасло Грузию, хотя сейчас высказываются и другие точки зрения. Часть дагестанских правителей также желали получить аналогичный статус в отношениях с Россией. О войне с Россией речь не шла.
Российское подданство в 1799 году еще раз подтвердило Тарковское шамхальство. Его (в который раз) получили уцмийство Каракайтагское, майсумство Табасарана и некоторые другие правители.
Идея создания федерации народов Кавказа под покровительством России между тем активно будировалась в Петербурге. В России наступили времена реформ. В одной из записок на имя своих подчиненных Александр I предписывал: «Установить между нуцалами, ханами и горскими владетелями для общего их народов блага твердый союз и дружеское под верховным моим покровительством согласие». Эта политическая линия была приемлемой для горцев. 26 декабря 1802 года созывается съезд правителей народов Кавказа в Георгиевске. На Георгиевский съезд поступило прошение и от нуцала Аварского. В апреле 1803 года в столице Аварского ханства Хунзахе нуцал султан Ахмет-хан торжественно призвал сохранить верность России, взяв на себя обязательства охранять границы Грузии и не допускать совершение набегов. Аварским купцам были предоставлены равные права с русскими. Оживились взаимные торговые отношения. Это был настоящий прорыв к цивилизованной политике. Отношения были налажены кадием Акушинским. Добровольное вхождение дагестанских ханств в состав России побудило многие горские общины принять российское подданство.
Во время русско-иранской войны 1804-1813 годов и русско-турецкой войны 1806-1812 годов многие горцы не участвовали в сражениях ни на той, ни на другой стороне. Их в целом удовлетворяли новые положительные сдвиги российской политики в Дагестане. Они не хотели воевать с Россией, не были против российского покровительства, и, хотя на стороне Ирана против России в какой-то период выступил Сурхай II и шейх Али-хан Дербентский, они не получили особой поддержки от других правителей.
В 1804 году посол иранского шаха потребовал, чтобы русские войска покинули Азербайджан, Грузию и Дагестан. Одновременно шахский двор обратился к правителям Северного Кавказа, чтобы они закрыли для русских войск проходы в горные районы. Активизировали свою борьбу в пользу Ирана против России и некоторые царевичи Грузии. Однако они не нашли всеобщей поддержки в Дагестане, хотя им и была предоставлена возможность укрываться от преследований в Анцухе и в Унцукуле.
На массовые выступления в поддержку шаха дагестанцы не пошли. Горцы Дагестана неоднократно испытывали на себе беспощадность шахских и султанских завоевателей, поэтому продолжали симпатизировать России и не хотели идти против нее. В Османской империи между тем начались внутренние смуты, которые отрицательно влияли на Дагестан и весь Северный Кавказ. Против Османской империи вместе с русскими выступили грузины и абхазы. Дагестанцы и азербайджанцы также сражались в составе русских войск. И здесь политическая амплитуда России вновь сместилась в другую сторону. Действия крупных чиновников царской администрации буквально провоцировали горцев на сопротивление. Идеологом и непосредственным творцом такой политики стал один из известнейших русских генералов, А П. Ермолов. В 1816-1827 годах он — командующий кавказским корпусом и главнокомандующий в Грузии, управляющий гражданской администрацией в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях. Столь высокие полномочия позволяли ему проводить политику ограждения края от Турции и Ирана. Ермолов стал придерживаться жесткой линии, направленной на колониальное, оскорбительное подавление местных народов, их дискриминацию.
Продолжалась щедрая раздача казакам земель в степях Предкавказья. Одновременно шел процесс вытеснения местных жителей, которые лишались своих отгонных пастбищ. Началось административное переустройство горских общин Кавказа. И проводилось это не дипломатично, как предполагали Павел I и Александр I, а жесткими методами, порой мечом и огнем.
Уже в 1826 году списочный состав войск Ермолова вырос до 50 тысяч человек. Ермолов не сумел найти с кавказцами общего языка, договориться с ними. Он предпочитал язык оружия. Но кое-кто до сих пор пугает, что на Кавказе уважают только силу. Да, но силу равенства и дружбы! А сила подавления встречает силу сопротивления. Отсюда вечные беды, нескончаемые конфликты как для России, так и для Кавказа. Дипломатией и покровительством, культурой и сотрудничеством Россия все же добивалась на Кавказе большего. Уже в 1817 году фактически началась война, которая велась карательными экспедициями Ермолова. Для этих целей создавались специальные «летучие отряды», перемещавшиеся из аула в аул. Если отряд встречал малейшее сопротивление, то аул подвергался уничтожению. Этот план действий был одобрен в Петербурге. Именно Ермолов ориентировал Александра I на подготовку к Кавказской войне, хотя российский самодержец был, как уже упоминалось выше, активным сторонником проведения политики мирного включения Кавказа в состав России.
Но Ермолову были нужны победы, награды. Недовольством кавказских народов воспользовались духовенство и часть местных правителей. Таковы, к сожалению, исторические факты, и они, как мне кажется, никак не подтверждают заверения той части ученых и публицистов, которые вновь пытаются убедить нас, что Ермолов — главный герой Кавказской войны. Не отрицаю, что это был жесткий, умелый полководец, но он оказался не очень искусным политиком, иначе не повел бы себя как завоеватель, не уступавший порой своими методами турецким султанам и иранским шахам. И соответственно довел народы Кавказа до отчаяния, до войны. А Кавказ все же — это край дипломатии, а не войны, как пытаются его представить некоторые историки и журналисты.
Наиболее достойные, не желавшие покоряться люди были вынуждены бежать в горы и начать сопротивление. Начавшийся процесс мирного сосуществования кавказцев и переселенцев из России был нарушен. В результате действий Ермолова русские на этом этапе предстали как враги кавказцев. В России же горцев часто изображали как кровожадных дикарей. Настоящий патриот не может оставить в наследство своим потомкам вражду и врагов. Такое наследие работает только на вражду, в том числе льет воду на мельницу врагов России.
Но вернемся к истории. Коалиция дагестанских правителей приняла решение организовать военное сопротивление Ермолову. Большое войско дагестанцев напало на военный отряд, изгнало его и заняло селение Башлы. Это явилось первым организованным сопротивлением горцев генералу Ермолову. Он тут же направил в Дагестан значительные силы. Были сожжены оба Дженгутая, селение Башлы уничтожено. Войска нанесли поражение и Сурхай-хану Ка- зикумухскому (1819 г.). Акушинцы оказали сопротивление Ермолову, но были также разбиты. Шамхал Тарковский оставался верным России, хотя отдельные владения выходили из-под его контроля.
Своими действиями Ермолов толкал горцев I Дагестана на союз с Ираном и Турцией. Шейх Али и Сурхай II стали союзниками Ирана. Остальные оставались нейтральными. Горцы хотели свободы, самостоятельности и нормальных отношений с Россией. Феодалы и старшины многих лакских, даргинских и аварских обществ и ханств также хотели находиться под покровительством России, но сохраняя свои привилегии, а не теряя их. Однако генерал Ермолов считал горцев «хищниками» и «разбойниками» и вынуждал их к сопротивлению. Часто сваливают вину за развязывание Кавказской войны на проповедников ислама и свободы личности — мюридов. Ожесточение горского крестьянства, обострение чувства личной ответственности за веру являются прямым следствием жестокой ермоловской политики на Кавказе. Сам Ермолов писал так: «Дагестан, край многолюднейший, воинственный, пребывал в совершенном спокойствии, отзываясь, что новых властителей он не желает». Так, может быть, не нужно было будоражить этот край такими непродуманными методами? Ермолов любил рассуждать о злодействе и распутстве местных феодалов, но его действия были еще менее привлекательны, они были часто более жестокими, и при этом он сам поддерживал феодалов. Об этом сохранились свидетельства шейхов Ярагинского, Гази-Магомеда и Шамиля.
А. П. Ермолов, царские чиновники и военная администрация на Кавказе одаривали большими деньгами и званиями отдельных правителей Дагестана. Так, чин полковника и ежегодное жалованье получил правитель Табасарана, ежегодное жалованье и звание генерал-майора получили хан Казикумухский и шамхал Тарковский.
Народ был доведен до отчаяния двойным гнетом как со стороны царской военной администрации, так и местных ханов и беков. Фактически была запрещена торговля, обмен с горцами. Генерал Паскевич в 1828 году писал, что «аварцы, будучи народом бедным, терпящим нужду в самых первых потребностях жизни и будучи окружены подобными им бедными соседями, не могут доставлять необходимейших для себя вещей, иначе как обменивая некоторые собственные изделия с жителями равнин. Без такого обмена, без такой торговли аварцы существовать не могут». И это было правдой. Положение горцев еще более усугублялось невозможностью выхода на равнину.
Таким образом, политическое и экономическое положение горцев было безвыходным. Население обрекалось на вымирание, так как традиционная торговля в Дербенте, Тарках, в Грузии, в Джаро-Белоканах для них была недосягаема. И бунт в этой ситуации был единственным средством самосохранения. Другого выхода Ермолов горцам не оставил.
Царские эмиссары вели также активную борьбу против ислама, предоставляя привилегии тем, кто переходил в христианство, Но попытки Ермолова назначать новых духовных лидеров не имели успеха. Он не сумел учесть в своей политике на Кавказе ни этнокультурных, ни нравственных, ни религиозных особенностей покоряемых народов, а поведение и действия ермоловцев носили оскорбительный характер для горцев, которые ценили честь и достоинство выше жизни. Религия в этой ситуации стала знаменем борьбы, знаменем объединения.
По высказыванию военного историка Романовского, мюридизм — учение о свободе личности — «стал искрой, брошенной в порох». Но и сам мюридизм, как писал Добролюбов, возник из враждебности горцев к самодержавному режиму угнетения, человека. Без массового недовольства и массового движения людей мюридизм ничего бы не значил и никого на борьбу не поднял бы.
Мало кто из горцев вникал в прорелигиозные лозунги, они были заняты своими проблемами. Для них важны были свобода, собственное человеческое достоинство и благополучие. Не религия, а нетерпимая жизнь вела к войне. Духовно-нравственный облик простого горца, особенности его мышления и поведения были сродни традициям чести и достоинства, которых придерживалось русское дворянство, офицерство. Даже для самого бедного горца крайне важно было сохранить чувство собственного достоинства. Вот почему эти традиции находили тогда и находят сегодня понимание в широких кругах российской общественности. Действия Ермолова, направленные на то, чтобы все это принизить, растоптать, для горцев были варварскими. А мюридизм между тем не считал главным обязательное участие в газавате. Для мюридов главными ценностями были свобода, просвещение и физическая сила, умение владеть оружием, верность наибу, исполнение поручений даже ценой собственной жизни. Знамя мюридизма стало символом формирования и объединения в борьбе горцев против колониального гнета. Это характерно для многих стран на стадии их феодального развития.
Аварское ханство в такой ситуации стало прибежищем тех, кто оказался в бесправном положении в равнинных районах Дагестана, а также в Чечне, Азербайджане, Грузии и даже в России. Это объяснялось недоступностью гор для врагов, а также тем, что феодальные отношения здесь еще не укрепились, было много свободных, вольных общин. Борьба широких масс носила и антицарский, и антифеодальный характер. Идеологами этой борьбы стали Магомед Ярагинский, затем Джамалудин Казикумухский. Вооруженной борьбой непосредственно руководили Гази-Магомед и Шамиль из Гимры, шейх Шаабан из Анкратля, Гамзат-бек из Гоцатля. По настоянию шейха Магомеда из Яраги Магомед из Гимры был провозглашен имамом и получил титул «Гази», то есть борец за веру — Гази-Магомед. И начался этап более организованной, трагической, длительной, многострадальной войны горцев против захватчиков.
Имам Шамиль стал заметным явлением в кавказской, да и в российской истории. Именно время призвало и создало Шамиля. Шамиль навечно был и остается для Дагестана и Чечни, для всего Кавказа примером мужества воина, мудрости государственного деятеля и духовности имама и шейха.
Дагестанцы мужественно боролись за свою независимость, а точнее, за свое достоинство. Но с не меньшим мужеством вот уже более ста лет они борются за свою дружбу с Россией, с русским и другими народами нашей страны, ибо в этом видят продолжение исторических традиций мирной совместной жизни народов России в единой экономической, а по большому счету и в культурной среде. Таково знамение судьбы. Войны — это атрибут прошлого. Так к ним и надо относиться. Сегодня мы проявляем понимание борьбы и конечного выбора имама Шамиля. Он боролся за достойные и цивилизованные отношения между народами, между Дагестаном и Россией. Может быть, он был когда-то главным врагом царского самодержавия. Но он никогда не был врагом русских и России. А впоследствии считал себя главным другом России. И нам, потомкам, надо прислушаться к воле имама Шамиля, которого уважали даже его враги. Недопустимо использовать имя Шамиля для инициирования ненависти и вражды против России и русских. Нельзя отождествлять режим, против которого боролись больше всего сами русские, с самой Россией и русским народом. К истории надо относиться как к истории и выносить из нее нравственные уроки. В последних письмах Шамиля есть эти уроки. Важно, с одной стороны, знать Шамиля, проникнуться уважением к народам Дагестана и Чечни, всего Кавказа, к образу имама Шамиля и, с другой — уважением к России и братской дружбе с русскими. Только уважение друг к другу освободит нас от новых трагедий и убогого восприятия прошлого.
Шамиль представлял сконцентрированный образ Дагестана и Кавказа того времени. Он был одновременно бедным горцем, просвещенным имамом, мужественным человеком, который выше жизни ценил Родину, свободу своего народа и веру. Он обладал гордостью и величием, как вершины дагестанских гор, был чист, как горный родник, и непоколебим в своей вере, в своем достоинстве, в своей любви к Кавказу. Шамиль хотел быть ученым человеком, заниматься наукой и верой, любить и продолжить свой род, видеть свой народ созидающим и благочестивым. Во имя этого он воевал. Шамиль и его народ, Дагестан не искали войны. Они жаждали мира. Но боролись за свободу и свое достоинство, ибо хотели быть друзьями, а не рабами.
Видимо, всем нам, независимо от национальной принадлежности, необходимо это понять. Я, аварец, дагестанец, россиянин, потомок Шамиля, Гази-Магомеда, Гамзат-бека, шейха Магомеда Ярагинского, уста да Джамалудина Казикумух- ского, шейха Шаабана из Анкратля, так это понимаю. И не навязываю никому это понимание. Но разное понимание истории не должно мешать налаживанию жизни сегодня. Народам во все времена нужны мир и стабильность, приобщение к достижениям человеческой цивилизации и культуры друг друга. В этом они ищут возможность самосохранения и развития своей уникальной самобытности. Велик тот многочисленный народ, рядом с которым чувствует себя равноправным и защищенным малочисленный народ. Не менее велик и малочисленный народ, который без претензий и вечных обид способен жить и чувствовать себя равноправным в современном мире. Не надо разжигать в себе чувство ущемленности. Нужно жить свободно, сохраняя свое достоинство, в сообществе народов и культур.
…Высоко в небе парит орел. Далеко видит его острый взгляд, многое замечает он. Но вот дрогнули его крылья, и он в мгновение ока исчез за уступом скалы. Так реагировала царь-птица на автоматную очередь, резко разорвавшую тишину где-то совсем рядом, за перевалом, отделяющим Дагестан от Чечни.
В горах Кавказа, а значит, и в самой России была спровоцирована еще одна война, ибо ныне Кавказ и Россия неотделимы. Когда же ты, моя Россия, моя российская отчизна, мои кавказские, российские народы взметнетесь ввысь, широко и вольно расправив крылья свободы и демократии? Когда заживет пораженное в бессмысленных битвах твое мощное крыло, имя которому — дружба и добрососедство народов? Не в войне друг с другом надо искать свободы и благополучия, а в единстве и в дружбе. В этом истина. И мы стали делать шаги к ней. Надеюсь.
Уроки истории Кавказской войны должны стать поводом для мира, сотрудничества и созидания, а не для новой войны. А политика силы, конфликтов и кровопролития должна стать историческим прошлым. Кавказской войны, вообще войнам необходимо положить конец. Историю не переделаешь, но переделать свое отношение к ней часто жизненно необходимо, чтобы не продолжить худшие страницы прошлого. И пусть народы будут гордыми и свободными, ибо только гордые и свободные они способны подняться, как птица для полета, навстречу друг другу.
Прочитав рукопись этой книги, мой мудрый учитель, историк Дагестана Расул Магомедов сказал: «Сила исторической судьбы (более могущественная, чем человеческая) соединила Дагестан с Россией в одном историческом процессе. Хорошо ли, плохо ли, но их связь стала органичной, и разрыв невозможен. Это было бы новой трагедией на столетия для обеих сторон. Раз живем в одном государстве — надо ладить, проявлять большую терпимость. Мы знаем, куда ведут дороги конфликтов и войн. Мы знаем, что дают нам дружба и сотрудничество. Мы выбираем дружбу». Я с ним полностью согласен. Дагестанцы выбирают дружбу с Россией, братство с русским и со всеми народами России. Я завещаю эту дружбу своим детям и внукам. Пусть мои Заира, Джамал, Абдулатип, Аминат и Руслан свое дагестанско-аварское и славянско-русское происхождение воспримут и используют в своей жизни как величайший дар разноязычных культур и цивилизаций на благо созидания и сохранения человеческого духа и достоинства. «Прежде всего мы люди, а потом представители разных национальностей», — говорил мой отец. Мы все, дорогие мои, давно уже соотечественники. Думаю, так могут сказать и кабардинцы, и осетины, и балкарцы, и ингуши, и карачаевцы, и черкесы, и адыги, и абхазы, и чеченцы, а также грузины, азербайджанцы и армяне. И это главное наше завоевание. От него не следует отрекаться. Слишком дорогой ценой нам это досталось.
Я написал эту книгу для того, чтобы Шамиль, его величие, мужество и мудрость, достоинство, завещанная им дружба послужили бы нам и нашим потомкам. Именно дружба, сохраняющая наше достоинство, отвечает логике истории, является знамением судьбы имама, наших народов, нашего Отечества.